Подмигнул Грекову адвокат, щедро улыбнувшись.
— Белыми нитками дело шили, вот мы швы и подпорем. В камере-то как? Не притесняют?
Лицо парня закаменело: в камере и быть не может хорошо, а на счет подставы?…. Он и сам о том же думал, но понять не мог, кому ж он дорогу перебежал? Шеховым? Вполне возможно, но тогда бы Лев Михайлович адвоката ему не посылал. Хотя, может, и Ира его уговорила, поэтому сжалился, а не от доброты или расположенности к Грекову, да и глаза отвести — вот, мол, о тебе печемся, так что зла не держи, на нас не думай. Да опять же, не слишком замысловато для Шехова? Не в его стиле? Он, конечно, сух и строг, но не подлец, и не солил ему Вадим, чтоб так круто подставлять…
Тогда кто его подставил? Больше кандидатов не было.
— Ясно, но здесь я тебе не помощник. Терпи, сам думай, как углы в камере обходить. Готовься к долгому следствию. Я время тянуть буду, чтоб потерпевшая запаниковала. Глядишь, путаться начнет в показаниях, от слов своих отрекаться, а там и вовсе от обвинения откажется. Свидетелей-то нет. Вот тоже интересный момент. Илларион Апаян спал в соседней комнате и ничего не слышал. Такая борьба меж вами с Селезневой развернулась! Ты ее насиловал. Зверски так, основательно, а она что? Молчала? Нет! Кричала, утверждает, во весь голос… Но никто не слышал! А? Ни Апаян, ни Константин Макрушев, хозяин дачи, ни его невеста, Катерина Лазарева. Ну, хорошо, те своим делом наверху занимались, а Апаян-то оглох что ли? Настолько пьян был? Утверждает, что нет. Однако — не слышал! Проснулся лишь перед приходом доблестной милиции! Ничего себе сон, да? — развел руками Анатолий Викторович. Посмотрел на Вадима и вздохнул. — Одно плохо — улики. С ними тебя под подписку не вытащить. Но, опять же, не все сразу. Посмотрим, как там оно дальше будет.
— Ну, что, кобелек? Отмазывает тебя адвокат? — ощерился в камере щербатый, разрисованный татуировками мужчина. Вадим сел на нары, не обратив на него внимания. Обнял колени руками, уставился с тоской в стену.
— А со мной поговорить не хочешь? — спустился к нему щербатый, подсел рядом с гадкой ухмылкой. Провел шершавой ладонью по плечу. — Не плачь, красавица. Первым петухом на деревне будешь!
Заржал, сплюнув на пол.
Вадим дернулся, скидывая его руку, уставился зло в небритое лицо:
— Пошел вон!
— Ах, какой горячий петушок, — качнул мужчина головой.
— Рот закрой, пока не получил за оскорбление!
— Ох, ох, как страшно, — опять заржал тот, и вдруг ударил парня, попытался прижать к нарам. Закричал, подзывая своих. — Давай сюда, Сергун! Проторим дорожку!