— Мать она и есть мать, — с печалью сказал Федор, кошку по голове погладил. — Чтобы ни было, сколько бы лет ни минуло, а все одно, ест и обида, и жаль. Где вот она сейчас? Жива ли? Братья, сестры у меня есть? Племяшки? Почему тогда не видимся, не знаемся? Чем я виноват, почему меня откинули? Ведь родная мать откинула.
— Так то не в себе вину ищи — в ней, — бутылку взял, с опаской на рысь поглядывая. Налить в кружку Федору хотел, но кошка оскалилась, и мужчина мигом передумал — себе плеснул.
— Будем. Значит за тетку твою, покойницу, чтоб, значит, мир праху ее и царствие небесное, — и выпил, спеша, пока рысь не вмешалась.
— Фыр-р! — только и услышал от нее. И то ладно. Хуже могло быть.
Не понимал он, что рыси до него ровно, как она не понимала, почему до Федора — нет. Ведь взять — что ей человек? Одинок, бестолков, охотник и пьянь. А жаль мучает.
Фу, ты! — лапу на руку Федора положила, чтобы не вздумал за кружкой тянуться. Хочет сосед водку пить — его дело — не твое. Понял? — глянула.
Тот внимания на нее не обратил, но к водке не тянулся. Хотя чуяла рысь — хочет к Михеичу присоединиться, но держится. И не страх то, не отвращение к спиртному, а нечто ни ему, ни кошке непонятное.
Старик водку не спеша приговорил, о том, этом посудачил и откланялся, пообещав Непоседе гостинец принести в следующий раз.
Иди, иди, без гостинца твоего обойдусь, — проводила его взглядом кошка. На стол запрыгнула, во двор поглядывая, на фигуру от избы удаляющуюся. А Федор со стола убрал, молока рыси налил, да тушенки банку открыл: кушай. И за валенки опять принялся. Прочь вечер.
Глава 3
Ночь холодная, пурга злая все в окна влезть норовила. Рысь ее гоняла, сон хозяина охраняя, и притомилась, у печи легла, раздумывая: чего ей человек покоя не дает? Ведь свои дела есть, свои проблемы.
Тут из-за печи старичок вышел, пузко лохматое впятив. Хлопнулся рядом с кошкой, ножки — спички вытянув и ручонки тонкие на животе сцепив, изрек горделиво:
— Новенькая, что ль? Дружить будем али как?
Домовой, — вздохнула.
— Ну, он и чаво?
— Ничаво!
— Огрызаться, да?
— Вообще, ты хуже наказание заработал.
— Это чего вдруг?! — возмутился старичок, потеряв свою горделивость.
— Почто за хозяином не смотришь? Чем занимаешься? Чего он один да неприкаян? Пьет опять же. Жены нет, детей нет. Живет на отшибе бирюком.
— Сам захотел!
— Ты недосмотрел!
— Ругаться станем? — чуть осел домовой, примирительно шерстку разгладил и в глаза — бусинки ласки напустил.
— Что ругаться? — подумав, согласилась рысь. — Лучше миром поживем да хозяину дружно поможем.