поблагодарить ее за то, что она разрешила тебе… предоставила тебе…
— Рукописи она дала мне в подарок Я это вам уже говорил, отец. Она не желает, чтобы ее имя стало известно широкой публике.
— Но отцу-то уж…
— Нет, сэр, даже вам.
— Я много размышлял об этом, Уильям. Что, если какой-нибудь критик… какой-нибудь гнусный писака вдруг заявит, что пьеса не творение Шекспира?
— Я это опровергну.
— Так ведь твоя благодетельница привела бы доказательства.
— Доказательства? Тут нечего доказывать, отец. Об этом и речи не будет. Любой, кто увидит пьесу в «Друри-Лейн», сразу поймет, что ее написал Шекспир. Вне всяких сомнений.
* * *
Однако переубедить отца Уильяму не удалось. Сэмюэл Айрленд и Роза Понтинг частенько обсуждали непредсказуемое поведение юноши. Иногда он часами просиживал в своей комнате, причем, как установила Роза, всегда запирал дверь на ключ и даже не пытался это объяснить. По ночам, вместо того чтобы спать, он тоже чем-то занимался. Роза подозревала, что тут замешана женщина, но признаков ее присутствия найти не могла. Поскольку Уильям строго-настрого запретил им обоим входить в его комнату, подозрение так и осталось подозрением. Когда она поделилась им с Сэмюэлом, тот лишь рассмеялся:
— И каким же образом он незаметно провел ее мимо нас, а, Роза? Ты об этом подумала? Нет, не может быть, чтобы он принимал, тем более — держал у себя женщину. А шум? А скрип половиц? Сама посуди.
И в самом деле, малейший звук, раздававшийся в комнате Уильяма, был слышен внизу, в столовой; однако сверху до них доносились лишь шаги неугомонного юноши.
— А мисс Лэм, Сэмми? Или она не в счет?
— Мисс Лэм близкий друг. Завсегдатай магазина.
— А зачем он в летнюю жару разводил огонь? Люди видели, что из средней трубы шел белый дым.
В этом вопросе не было никакой логической связи с предыдущим, и Сэмюэл только и смог сказать:
— Помилуй, Роза, не могу же я отвечать за сына.
— Над чем он там колдует?..
— Над чем же, по-твоему?
— Мне-то откуда знать? — с безразличным видом бросила она. — Не моя печаль, чем твой сын занимается.
В эту самую минуту из лавки по лестнице поднялся Уильям, и они смолкли.
* * *
Три дня спустя после представления «Писарро» Айрленды явились в пустой зал «Друри-Лейн» на репетицию «Вортигерна» и сели сбоку на откидные стулья. По сцене уже расхаживали Чарльз Кембл и Клайв Харкорт. Харкорту, худощавому мужчине с тонким лицом, была поручена роль Уортимера.
В предательстве все глубже увязая,
Прошу, отец, мне руку протяни.
Хрупкий и слабый с виду, теперь, к изумлению Уильяма, актер будто ожил, осененный божественной силой. Он даже казался выше ростом. А кряжистый Кембл, наделенный красивым звучным голосом, превратился в Вортигерна.