Это были доклады, посланные задолго до того, как произошли мнимые взрывы и акты саботажа. Тревожным и иногда отчаянным языком они предупреждали, что для избежания несчастных случаев с людьми и убытков, должны быть без замедления приняты предупредительные меры. Значение этих предупреждений было достаточно ясно. Вредители едва ли стали бы так настойчиво просить предупредить их собственные преступления…
Признания Норкина о подпольной типографии были подтверждены на судах в Кемерово и Новосибирске другими заключенными и поддержаны фотографиями печатной машины и копиями антисоветских листовок, это было одно из немногих признаний, как будто подкрепленных документальными доказательствами. Я был заинтригован этой историей и никогда не пропускал случая пролить на нее свет, теперь, когда я находился на месте преступления.
За мое почти годичное пребывание в Кемерово мне удалось собрать вместе различные факты и они дали страшную картину. Я не могу открыть, как я собрал эту информацию по частям, т. к. это грозило бы жизни честных людей. Я должен ограничится просто констатацией ужасной правды — правды настолько ужасной, что я не мог ей поверить, пока не получил неопровержимых доказательств.
Тайная типография действительно существовала. Много раз я бывал в подвале, где она стояла; там были отчетливые следы ее присутствия. Листовки, нападавшие на Сталина, и призывавшие к восстанию, действительно печатались. Но машина была установлена, листовки составлялись и печатались самим НКВД. Для того, чтобы быть уверенными, что об этом не будет разговоров, творцы этой ужасной комедии использовали в качестве работников заключенных, присужденных к смерти или долгому заключению. Работа была проделана под покровом ночи. Заключенные были, конечно, под постоянным надзором, а техническое руководство осуществлялось чекистами, специализировавшимися в таких вещах.
«Но как же с листовками?» спросил я одного человека, который знал эти факты. «Ведь говорили, что тысячи их были здесь распространены».
«Какая глупость!» ответил он. «Вы достаточно хорошо знаете, что каждый, кто осмелилися бы поднять такую листовку был бы арестован. Но я не знаю ни об одном аресте по такому обвинению; и никто другой не знает этого. Никто из рабочих даже никогда не слышал об этих знаменитых листовках до суда. Может быть заговорщики печатали их просто для того, чтобы им было что почитать на ночь?»
Начинает эту главу Кравченко описанием того, как подействовало на советских людей заключение пакта между СССР и Германией. Здесь подробно рисуется, как воспитывалась годами в них враждебность к гитлеровскому режиму и как подобный пакт казался советским людям совершенно невероятной вещью. Вскоре после заключения этого пакта, он посетил Москву и был поражен тем, насколько серьезны были приготовления к пропагандированию немецкого искусства, музыки и даже нацистских экономических и военных достижений. Он утверждает, что Сталин почти до самого начала войны Германии против СССР верил в этот союз.