«Виктор, крепко ли сидит твоя голова?»
«Что ты имеешь в виду?»
«Я хочу сказать, что скоро полетит много голов».
«Но что может случиться с моей головой? Я не оппозиционер и никогда им не был. Я занят своей работой и не вмешиваюсь в политику».
«Блажен, кто верует. Живи и учись».
Его слова были шутливыми, но тон его был необычайно серьезен.
«Давай, пройдемся. Сегодня такой прекрасный лунный вечер», предложил я, беря его за локоть. Мы вышли из машины. В стране, где слишком много стен имеют уши и где шоферы обычно работают в секретной полиции, безопаснее всего разговаривать идя пешком.
«В чем дело? Говори откровенно», попросил я его.
«Москва потеряла голову и в Ленинграде, говорят, не лучше. Арестовывают тысячами. Коммунистов и беспартийных забирают прямо с работы, на глазах у всех. Около десятка наиболее ответственных партийцев, которых я знал в Москве, таинственно исчезли. НКВД добирается до верхушки, забирая народных комиссаров, директоров трестов, даже работников Кремля».
«Все растеряны и поражены. Все парализованы страхом. Некоторые товарищи уверены, что Зиновьев и Каменев будут убиты и что за ними последуют другие, много других. Этому трудно поверить. Это бессмысленно. Но это так. С ними поступят как с белогвардейцами и кулаками».
«Кто же будет следующим?»
«Я тоже об этом думаю. Но, видимо, ни для кого из нас не будет пощады. Я хочу сказать, что осторожность не спасет ни тебя, ни меня. Два наших инженера, — он упомянул фамилии, — схвачены прошлой ночью. Считается большим секретом. Директору Брачко приказали послать их в Москву на определенном поезде. В Запорожье представители НКВД сняли их с поезда и увезли в закрытой машине. Случайно один мой приятель был на вокзале и видел все это. Дела теперь пойдут быстро. Только наблюдай!»
И они действительно пошли быстро.
* * *
Неделю или две спустя у меня оказалось какое то дело к заместителю Брачко, члену партии Алексею Сухину. Я быстро вошел в его приемную и собирался пройти прямо в его кабинет. Но его секретарь остановил меня.
«Пожалуйста подождите, товарищ Кравченко. Товарищ Сухин очень занят».
«Я тоже», ответил я раздраженно и ворвался в его кабинет.
Я остановился на пороге. Сухин сидел за своим письменным столом и рядом с ним сидел толстый Гершгорн, отвисшие губы которого были сложены в насмешливую улыбку. Вдоль стен, слева и справа сидело десять или двенадцать инженеров, некоторые из них члены партии. В смущении я поздоровался со всеми. Ответил только Сухин. Тогда я заметил, что около инженеров стояло четыре вооруженных энкаведиста.