Господи! Боже мой, Всемилостивейший!.. Помоги мне, Господи, пережить все это!..
Сотвори чудо, дай мне хоть ненадолго стать величиной с ТИГРА! Я не хочу БЫТЬ ТИГРОМ, пойми меня, Господи… Я хочу остаться САМИМ СОБОЙ, КОТОМ МАРТЫНОМ, КЫСЕЙ, наконец! Но я хочу отловить Пилипенко и Ваську… Я не буду сдирать их вонючие, пропитанные алкоголем, невежеством и подлостью шкуры… Я ПРОСТО РАСТЕРЗАЮ ИХ В МЕЛКИЕ КЛОЧЬЯ И РАЗБРОСАЮ ОКРОВАВЛЕННЫЕ КУСКИ ИХ НЕЧЕЛОВЕЧЬЕГО МЯСА И КОСТЕЙ ТАК ДАЛЕКО В РАЗНЫЕ СТОРОНЫ, ЧТОБЫ НИ ОДИН ДОКТОР НИКОГДА НЕ СМОГ БЫ СОБРАТЬ ИХ В ЖИВУЮ ПЛОТЫ ЧТОБЫ ДАЖЕ ПЯТИСОТЛЕТНИЙ ВЕЛИКИЙ ИСПАНСКИЙ ВРАЧ И ФИЛОСОФ МАЙМОНИДЕС НИКОГДА НЕ СМОГ БЫ ИМ ПОМОЧЬ ВОЗРОДИТЬСЯ ЗАНОВО!!!
И вот тут, наверное, наступила вторая половина ночи. Потому что пошло что-то связанное с Маймонидесом…
Но сначала я увидел, как Шура выходит из своего Нью-Йоркского дома на Оушен-авеню, прощается с Собаком Арни, и слышу, как он говорит Арни, что сейчас едет в Нью-Джерси, в порт Элизабет, встречать своего ближайшего друга. И понимаю, что речь идет обо мне…
Потом вижу Шуру на автобусной остановке…
Он стоит один-одинешенек, ждет прихода автобуса и поглядывает на часы.
А потом вдруг начинает задыхаться, растерянно оглядывается по сторонам, никого не видит и медленно опускается на скамейку, стоящую у автобусной остановки…
Он расстегивает теплую куртку… Слабеющими пальцами пытается оттянуть ворот свитера, чтобы вздохнуть поглубже, но это ему не удается…
Смертельная бледность, посиневшие губы…
Шура осторожно ложится на скамейку, одна рука безвольно свешивается на асфальт…
– Шурочка-а-а-а!!! – беззвучно ору я откуда-то…
– Мартышка… – слабым голосом еле произносит Шура. – Я, наверное, опоздаю… Ты подожди меня…
И отключается. А автобуса все нет и нет!..
И никого около остановки. Только двое черных мальчишек лет по четырнадцати и смуглый высокий парень, года на два постарше тех двух, подходят к скамейке, где лежит Шура.
Смуглый смотрит, смотрит по сторонам, а двое черных пацанов выворачивают все Шурины карманы: деньги, документы, все, все, все!..
И улетучиваются. Будто их никогда и не было…
А Шура лежит недвижимый, и я не могу ему ничем помочь, потому что, наверное, Я ЕЩЕ В МОРЕ, ТОЛЬКО НА ПОДХОДЕ К НЬЮ-ЙОРКУ…
Но тут я вижу, как к остановке подходит автобус и из него вылезают Люди. Некоторые считают Шуру пьяненьким, усмехаются и расходятся. А несколько пожилых Человеков убеждаются, что от Шуры не пахнет спиртным (хорошо, что он с вечера "на грудь" не принял, думаю я…), и бегут куда-то звонить. А две старушки остаются с Шурой…