— Да, Холмс, это место я прочитал несколько раз с особым вниманием, и мне стало более понятно название концепции. Действительно, в сказке «Три сына» нет упоминания «Мёртвой воды», но зато говорится о младшем брате, что он был «порезанный». То есть по умолчанию «братишки» оживляли обрубки, а если говорить о ситуации в СССР после августовского путча, то Россия после декабря 1991 года превратилась в «порезанного меньшого брата».
— Таким бы и хотел видеть Россию Запад после 1993 года. Но у авторского коллектива при выборе названия концепции была мощная поддержка на матричном уровне самого Пушкина, продолжившего в XIX веке русскую общенациональную традицию жизнеречения.
Холмс снова взял со стола листок с записями и зачитал Ватсону следующее:
«Вы получите мой „Современник“; желаю, чтобы он заслужил ваше одобрение. Будьте моим сотрудником непременно. (…) Ваши стихи — вода живая, наши — вода мёртвая; мы ею окатили „Современник“; опрысните его вашими кипучими каплями».
— Как вы думаете, Ватсон, кто и к кому так обращается?
— Судя по названию журнала, Пушкин обращается к кому-то из своих современников, поэтов.
— Верно, Ватсон, это из письма 1834 года Пушкина русскому поэту Николаю Михайловичу Языкову с просьбой принять участие в работе журнала «Современник». Нам здесь важна оценка, которую даёт Пушкин своим стихам и творчеству в целом — «вода мёртвая». Почему? Да потому, что Пушкин собирал в «Современнике» творческий потенциал России. И обратите внимание на последовательность: сначала свершается воздействие мёртвой воды, а только потом предлагается воздействовать живою водою. И как я выяснил, во всех русских сказках всегда так: одною живою водою не пользуются, а всегда сначала мёртвой. А вот мёртвой водой иногда пользуются и одной — дают всякой нечисти и та от неё слабеет и погибает.
Очень похоже, что Концепция Общественной Безопасности тоже собирает творческий потенциал народов для вывода из кризиса не только России, но и глобальной цивилизации в целом. Поэтому эпическое название КОБы — «Мёртвая вода» было предопределено задолго до её написания самим Пушкиным и, следовательно, игра в «фараон», которую знахари библейской концепции затеяли на матричном уровне с Внутренним Предиктором СССР в «Историческом пикнике» была проиграна ими ещё до того, как они её начали. Не помогло даже их обращение к авторитету «alma mater» — древнему Египту, которое просматривается в символике «Исторического пикника». Этим же авторитетом они пытались развалить матрицу альтернативной концепции и в «Пост историческом пикнике».