— Понимаете, я… — Крамарчук стушевался, взглянув на сидящего с каменным лицом лейтенанта.
— А вы говорите, как есть. Не стесняйтесь. Уж постараюсь понять, — Захаров чиркнул спичкой из протянутого старлеем коробка, прикуривая папиросу.
— Хорошо. Если как есть, то я впервые встречаю живьем человека, о котором много слышал и читал в… моем времени.
— Что, я и в историю попал? — с деланно-равнодушной усмешкой переспросил тот, однако подполковник увидел в его глазах искренний интерес… и с трудом скрываемый страх. — И что же писали обо мне, гм, потомки? Надеюсь, не одни гадости?
— Я не историк, товарищ генерал, в деталях могу ошибаться, но помню, что во время предстоящей войны вы спланировали и провели ряд успешных наступательных и оборонительных фронтовых операций. Кроме того, в июне будущего года вы совершите крайне рискованный поступок, по сути, нарушив прямой приказ командования. Вы заранее приведете округ в боевую готовность, займете приграничные укрепления и выведете войска из мест постоянной дислокации (Захаров едва заметно вздрогнул). Этим вы не только избежите тотального разгрома первых дней войны и сохраните боеспособные части, но и фактически спасете всю авиацию округа, загодя перемещенную на неразведанные противником полевые аэродромы, — Крамарчук перевел дух, искоса взглянув на генерала. Захаров молчал, лишь окаменевшее лицо отражало испытываемые им чувства.
— После победы вы займете пост начальника Главного разведуправления, а в шестидесятом станете начальником Генерального штаба вооруженных сил Советского Союза, — подполковник сделал еще одну паузу — приближалась кульминация (и самое опасное место) его рассказа, ради которого он буквально вывернул наизнанку собственную память, припоминая те или иные детали. — А вот теперь самое интересное, товарищ генерал. В начале шестидесятых, после конфликта с Никитой Сергеевичем Хрущевым, вас понизят в должности, и на свой пост вы вернётесь только после отстранения его от власти в 1964 году. Правда, вернетесь уже не только начальником Генштаба, но и первым замом министра обороны. Пожалуй, всё, остальное не столь интересно.
Захаров молчал, папироса в безвольно лежащей на колене руке успела потухнуть, но он этого даже не замечал. Молчали и Крамарчук с лейтенантом, прекрасно понимая, что их высокопоставленному гостю необходимо хоть какое-то время, чтобы как минимум просто придти в себя. Первым заговорил Захаров:
— Хорошо, допустим, вы не врете. В конце концов, я сам спросил. Но это пока только слова. Да я видел эти танки и бронемашины, но их хотя бы можно было пощупать. Что вы еще можете рассказать? Так сказать, по существу? Например, об этой грядущей войне? Хоть какая-то конкретика у вас есть? — генерал взглянул на потухшую папиросу и поискал глазами коробок.