- Быстро! – кто-то схватил меня за руку и потащил за собой, словно тряпичную куклу.
- Выпейте!
- Что это? – осторожно спросила я.
- Всего-навсего коньяк. Думаю, вам это сейчас не повредит.
- Я не пью коньяк.
- Вы ошибаетесь.
Не в силах выдержать пристальный взгляд своего спасителя, я послушно взяла пузатый бокал, глубоко вдохнула и сделала глоток. Горло обожгло, внутри все сжалось. Потом стало жарко и как-то… туманно.
Не подумайте, что я стопроцентная трезвенница, которой для опьянения достаточно понюхать пивную пробку. Но бокал-другой хорошего красного вина или один крепкий коктейль из сока с ликером – это мой предел безопасности. Дальше я могу наделать глупостей, о которых потом буду жалеть. А коньяк вообще не переношу. Как-то в студенческие времена, на одной вечеринке, когда я еще не знала, что сей напиток мне категорически противопоказан, выпила, в общей сложности, грамм двести. Через некоторое время все решили пойти смотреть, как разводят мосты. Меня недосчитались и подумали, что ушла домой. На самом деле я упала в узкую щель между тахтой и стеной и там уснула. Обнаружили меня ближе к утру хозяин квартиры, где мы веселились, и его подружка. Вернувшись после прогулки, они занялись сами понимаете чем, но в самый ответственный момент из-под тахты, которую придвинули обратно к стене, показалась моя пыльная встрепанная башка. Надо ли говорить, что однокурсники были, мягко говоря, не слишком обрадованы моим появлением.
С тех пор коньяк я стараюсь не пить. Самая крохотная рюмочка для меня эквивалентна, скажем, бутылке вина и влечет за собой не самые приятные последствия.
Однако на этот раз ничего страшного не произошло. Наверно, адреналин поглотил алкоголь. Быть может, я стала лишь немного развязней, поскольку каким-то легкомысленным тоном поинтересовалась:
- Как вас зовут?
- Зачем вам? – усмехнулся сосед по купе.
- Сорокоуст закажу, - брякнула я.
- Я еще не умер.
- Сорокоуст, к вашему сведению, не только за упокой заказывают. За здравие тоже.
- Надо же, - удивился он. – Я не знал.
- Ничего страшного, - снисходительно кивнула я. – Так как?
- Евгений.
Теперь, когда на его лицо не падал свет, глаза его были уже не синие, а снова темно-серые, с каким-то лиловым отблеском. Но той незавершенности, привидевшейся мне раньше, все же не было. Наоборот, словно глубина какая-то появилась, мне вовсе не ведомая. Или я уже начала фантазировать – в коньячных парах и адреналиновых волнах?
- У вас кровь на руке, - ахнула я.
- Где?
- На запястье.
Евгений повернул руку, посмотрел на тонкий длинный порез, сочившийся кровью и испачкавший резинку рукава.