– Это ужас какой-то. Я выдрессировал десять собак, и все они сбежали. Они всегда сбегают – в Берлине, в Дюссельдорфе и вот теперь здесь. Вечно одна и та же история.
На сцену выбежала девушка и что-то зашептала ему на ухо. Комик закивал и повернулся к зрителям:
– Друзья мои, администрация клуба просит меня объявить вам, что после представления будут розданы бутерброды с мясом. – Он подмигнул. – Карточки не требуются, но, разумеется, цена соответствующая. А теперь, как я и обещал… – Он замолчал. Выражение его лица быстро менялось, на нем можно было прочесть сначала удивление, потом испуг и, наконец, постное понимание происходящего. Зрители разразились неистовым хохотом. – Фредерик, мой Фредерик! – закричал он и бросился прочь со сцены. Он вернулся в круг света, жуя бутерброд. Когда смех стих, он печально произнес:
– Увы, слишком поздно. Но он оказался верным другом до последнего мгновения.
Очень вкусно. – И в один присест он заглотнул весь бутерброд.
Подождав, пока зрители успокоятся, он вытер губы и вытащил из кармана листок бумаги. Он поднял руку, прося тишины, и начал читать:
– Сегодня все озабочены калориями. Вот здесь написано, что нам требуется 1300 калорий в день, чтобы выжить, а в рационе, утвержденном военной администрацией, мы получаем 1550 калорий. Я бы не хотел критиковать власти, но я хочу призвать вас всегда помнить об этих лишних 250 калориях. А теперь несколько простых советов.
И он стал рассказывать избитые шутки о калориях, но так мастерски, что смех в зале не смолкал. Его байки прервало появление едва одетой девицы, которая, танцуя, стала кружиться вокруг него. Он смотрел на нее жадным взглядом, потом достал из кармана морковку, веточку салата и горсть зеленой фасоли. Он что-то посчитал на пальцах, покачал головой и, передернув плечами, сказал:
– Э, да она получит всего-то тысячу калорий.
Девушка запрыгала перед ним. Он жестами объяснил ей, в чем проблема. Она запустила руку между грудей под блузку и выудила оттуда крохотную гроздь винограда. Он жестами сообщил: мало! Тогда она полезла к себе в шортики, но он с выражением праведного гнева возопил:
– Пожалуйста, я не в состоянии!
И, глядя вслед убегающей девушке, он простер к ней руки и печально произнес:
– О, если бы мне съесть хоть один бифштекс! – И смех сотряс зал до самого верха купола.
А резиноподобное лицо комика, стоящего на сцене, выражало самодовольство от сознания власти над зрителями. Он стал пародировать разных людей – Рудольфа Гесса, тараторящего без остановки и спасающегося на самолете в Англию, Геббельса, оправдывающегося перед женой за неизвестно где проведенную ночь и нагромождающего смехотворно не правдоподобные объяснения, Геринга, обещающего, что ни одна бомба не упадет на Берлин, и спасающегося под столом от летящих обломков. Когда комик покинул сцену, ему вслед неслись бурные раскаты аплодисментов. Они не смолкали, пока он не вернулся. Зрители успокоились и стали ждать очередного номера.