– Да это же курам на смех! – Мне хотелось ее утешить. – Подумать только, мы позорим весь дом! Может, хотя бы тараканы возмутятся и наконец съедут.
– Руфи, – с упреком сказала мать, но все же на ее лице промелькнула улыбка.
– Миссис Берта Ландау. Ее величество супруга Продавца соленых огурцов…
– Ш-ш-ш, Руфи. Могут услышать.
– …выразила сегодня озабоченность тем, что высокие моральные устои, которыми отличается ее почтенный дом…
Раздался стук в дверь. Мать в ужасе посмотрела на меня.
– Кто там? – рявкнула я.
– Дэвид.
– Входи, – разрешила я и добавила, когда дверь открылась, – если тебе еще не запретили с нами знаться.
– Не обижайся, Дэвид, – сказала мать, – она устала после работы.
Зря волновалась – я его ничуть не обидела.
– Мать передала мне, что ты заходила.
– Я совершила непростительную ошибку. Забыла, какое чувствительное создание твоя мамаша. Забыла, что малейший шум оскорбляет ее тонкий слух.
– Но согласись, – ответил он с ухмылкой, – шум был будь здоров, на весь квартал.
– А ты согласись, – закричала я, не удержавшись, – что, если этот раскисший соленый огурец, твой папаша, посмел бы возразить ей, шума было бы ничуть не меньше!
Он перестал улыбаться и удивленно уставился на меня, а я задержала дыхание, испугавшись, что, стоит мне вздохнуть, я тут же расплачусь… Потом он развернулся и вышел, бесшумно прикрыв за собой дверь. Я сдвинулась с места, только когда услышала, как в парадной хлопнула дверь. Тогда я села к столу, уронила голову на руки и впервые за много лет расплакалась.
Конец недели я прожила как в тумане. В конторе мы с Лу приходили в себя после недельной ярмарки. Он обещал оставить место за мной, если я захочу вернуться осенью. Я сказала, что скорее всего вернусь. В пятницу, после работы, я случайно встретила однокурсника, с которым когда-то ходила на лекции по истории. Он предложил пойти в кино. Я согласилась, втайне надеясь, что встречу Дэвида. Мы перекусили в кафе-автомате, и я призналась, что не помню, как его зовут. Оказалось, он давно хотел подойти ко мне, но я всегда была не одна… Я сказала, что если мы пойдем в кино, то пора идти, потому что я не могу возвращаться домой слишком поздно. В кинотеатре я нервничала и не могла сосредоточиться, но умудрилась просидеть спокойно почти до конца первого фильма, пока парень не попытался меня обнять. Я задохнулась от отвращения – не столько к нему, сколько ко всей дурацкой ситуации; сказала, что мне нужно в туалет, вышла через фойе на улицу и пешком пошла домой. Весь вечер я чувствовала себя виноватой перед ним и думала, как бы узнать его адрес, чтобы написать ему и извиниться. А на следующий день убедила себя, что это ни к чему, тут же опять забыв, как его зовут.