Ученик взял со стола острый нож, внимательно посмотрел на ладонь лейтенанта — а потом безо всякого предупреждения полоснул отточенным лезвием до самой кости. Мирра вздрогнула в первый момент от неожиданности — а потом с изумлением уставилась на рану. Она готова была поклясться, что Нарх не использовал обезболивающих, но никаких болевых ощущений она не испытывала!
А целитель расправил над раной пальцы, и на мгновение задержал дыхание. И края глубокого разреза прямо на глазах начали соединяться, срастались мышцы и кожный покров, и через десять секунд от глубокой раны не осталось даже следа.
— Как вы это делаете? — с изумлением спросила Аре.
— Не могу объяснить. Можете считать это даром. Простите за порез, просто очень не хочу, чтобы вы считали меня шарлатаном.
— После того, как вы спасли Уту, я и не считала, — немного обиженно проворчала мирра. Нарх покаянно опустил голову, лейтенант рассмеялась.
Он ушел после рассвета, посоветовав ей выспаться и пообещав обязательно зайти. Аре последовала совету, хотя думала, что уснуть сможет нескоро.
Как и всегда в подобных мыслях, она ошиблась. Мирра заснула буквально через пять минут после того, как легла, и впервые за долгое время ее сон был приятным и легким, и полным ярких, красочных сновидений… в которых неизменно присутствовал черный мирр со странным именем Нарх.
Второй спутник Аенгроста, база мирров.
Вольфганг Шварц-Кениг, глава «Ордена Свободы».
28 день нерева, год 528 (летоисчисление местное)
— Но зачем так жестоко? — тот, кто знал Йона хорошо, тот понимал, что старый безопасник потрясен. — Я понимаю, что они много чего натворили, но так-то зачем? Ведь девочку удалось спасти, да и не намерено он в нее стрелял, рефлексы сработали!
— Мне плевать на рефлексы и рефлексии подростков с промытыми пропагандой оппозиции мозгами, — холодно отозвался Нархгал, удобно устроившийся в кресле. — Детоубийцы, даже несостоявшиеся, жить не должны — слишком уж много у них шансов стать состоявшимися.
— Но…
— Йон, достаточно! — резко оборвал его Вольфганг, до того незримой тенью стоявший у искусственного окна. — Нархгал прав. Детоубийство не прощается, и кара только одна — смерть!
Перед глазами бывшего эсэсовца вновь встала страшна картина заживо прибитых гвоздями к стене русских детишек. В этом плане немец полностью разделял мнение Дракона.
Упомянутый дракон, сейчас — в своем обычном обличье эльфа, обманчиво-хрупкой статуей застыл в кресле. В его черных глазах плескались отголоски лютой ненависти.
Йон поклонился и отступил на шаг.
— Как прикажете, — немного обижено проговорил он. — Мне продолжать доклад?