Отойдя от лагеря, караванбаши остановился и, вглядываясь в лицо Масуда, спросил:
— Я вижу, тебя гложет тревога. Скажи, кого ты опасаешься, на той или на этой стороне?
— На этой, — честно признался Масуд.
Ширин Ака задумчиво погладил седую бороду, прежде чем последовал новый вопрос:
— Ты умеешь ходить по горам?
— Я вырос в них.
— Это хорошо. Тогда я дам тебе провожатого. Он покажет тропу, по ней ходят те, кто не хочет встречаться с пограничниками. Подожди здесь.
Минут через двадцать появился невысокий крепыш с хитрыми глазами, который в дороге всё время держался возле караван-баши.
— Это тебе, — протянул он небольшой заплечный мешок и тёплый стёганый халат. — Ночью в горах холодно.
Да, старый Ширин Ака умел быть великодушным!
Вслед за проводником Масуд петлял между отрогов, поднимаясь всё выше в горы. Из ущелья, где глухо рычала река, наползала чернота, одну за другой слизывая серые скалы. Наконец они выбрались на маленькую полку — нишу под нависшим утёсом, от которой вдоль отвесной стены уходил узенький, в две ступени, карниз.
— Пережди здесь до утра, а потом иди вон на ту гору со срезанной вершиной. За ней уже Афганистан… Да поможет тебе аллах! — чуть помедлив, добавил проводник и, прежде чем Масуд успел произнести хоть слово, растворился среди камней.
Человеку, знающему, как внушением и попеременным напряжением мышц согревать себя, весной замёрзнуть ночью в горах трудно. Но Масуд окоченел к утру изрядно. Поэтому, когда солнце зажгло яркие фонарики на самых высоких пиках, он прежде всего занялся зарядкой: лёжа на спине, до тех пор сгибал и разгибал ноги и руки, пока не почувствовал, что они вновь налились упругой силой и послушны ему. Потом позавтракал обнаруженным в мешке вяленым мясом с лепёшками, запивая холодным чаем.
Сизая дымка ещё скрывала ущелье, но здесь, на высоте, солнце и утренний ветерок согнали с камней ночную изморозь. Можно было выходить.
Масуд долго примерялся, прежде чем ступить на карниз. Широко раскинув руки и прижимаясь всем телом к гладкому камню, он боком, шаг за шагом, продвигался вперёд. Занятия по скалолазанию, которые входили в программу обучения в лагерях душманов, пригодились. Карниз стал шире, а затем перешёл в удобную тропу, нахоженную за века в горном лабиринте.
Неожиданно Масуд обнаружил, что Машкоб, сначала маячивший впереди, а потом сбоку, оказался за спиной. Значит, граница позади, он дома! От радости захотелось петь, кричать, целовать родную землю. Правда, это была ещё не земля, а камни да скалы, но всё равно они согревали душу.
Вскоре начался спуск. Появились альпийские травы, пестревшие пучеглазыми ромашками. Затем потянулись заросли алычи и кизила, стали попадаться чудом пробившиеся в расщелинах скал тутовые деревья. В долины пришла весна. Он представил, как пахнет цветущий миндаль, стоят в белом наряде яблони, парит по утрам земля, в которой омачи уже провели первые борозды. Страшно подумать, что сюда, в эту возрождающуюся жизнь, может вторгнуться смерть, если вовремя не обезвредить тех, кто придёт из-за перевала!