В эту минуту рассудок начал окончательно меня покидать, и я безумно захотела покрыть своего любимого страстными поцелуями. Мне было совершенно наплевать, что я стою посреди шумного аэропорта, и я не выдержала и протянула к Роману руки. Роман резко оттолкнул меня, а выражение его лица стало еще более суровым.
– Все. Хватит. Произошло то, чего ты сама хотела. Не нужно мне ничего говорить. Ты все тогда мне сказала у бара. И я очень хорошо запомнил каждое твое слово.
– Я беру все свои слова обратно!
– Возьми себя в руки. Прекрати! Вон твой муженек шпарит.
– Я буду ждать тебя завтра в семь часов. Ромка, я очень сильно тебя люблю и всю свою жизнь буду любить только тебя…
– Я не приду.
– А я все равно буду ждать…
Я уже почти не видела Романа, а только какие-то смутные очертания. Он был совсем близко и одновременно так далеко. А затем я увидела своего обеспокоенного супруга, подошедшего к нам вместе со взволнованной Леной.
– Ребят, вы куда подевались? Мы уже багаж получили. Повсюду вас ищем.
Странно, но я очень хорошо видела своего мужа. Исключительная резкость. А вот Ромка… Ромка по-прежнему расплывался и говорил расплывчатым голосом:
– Лен, ну кто тебя просил чемоданы самой таскать?! Неужели было так трудно меня подождать?!
– Да я тебя потеряла… Ждала, ждала… Я их и не таскала. Они же на колесиках. Тем более, мне Виктор помог. Он мне их с ленты снял и везти помог, несмотря на то что сам сумками и чемоданами обвешанный. Ребят, а вы почему здесь встали-то? И почему у вас лица такие?
– Дорогая, тебе опять плохо? – Мой супруг попытался привести меня в чувство, но я стояла как истукан и не могла произнести ни единого слова.
– Вить, ты здоровьем Евы обязательно займись, – выкрутился из неловкого положения Роман. – Я ее тут у столба обнаружил. Стоит бледная вся, как стенка, вцепилась в столб мертвой хваткой и медленно по нему съезжает. Я сам перепугался, еле-еле привел ее в чувство.
Услышав Ромкину речь, я нервно улыбнулась. Несмотря на присутствие моего мужа, я не могла не смотреть на человека, которого люблю. Я старалась не думать, что сейчас каждый из нас поедет в свой дом и я уже не смогу ощущать его присутствие, вдыхать его запах. Одна мысль, что сейчас мы сядем по разным машинам и разъедемся навсегда в разные концы города, приводила меня в состояние, приближенное к шоку. Я знала, что, как только это произойдет, все самое важное станет ничтожным, а все самое ценное моментально потеряет свою ценность. Я не хотела смотреть на Виктора. Я смотрела на Ромку, понимая, что сейчас он единственное, что есть у меня в жизни. И никто не сможет занять его места. Никто, даже мой родной муж.