— Скажешь тоже! Если в доме и есть какой-то антиквариат, так это мы с тобой!
— Неправда, на чердаке кое-что имеется. Моррисовское кресло[10] — старинная вещь. Несколько обеденных стульев, еще того древнее, и хрустальный канделябр.
— Из хозяйственной лавки, куплен в тысяча девятьсот четырнадцатом. Такой страшный, что совестно было даже на улицу выставить вместе с мусором. Слушай внимательно.
Наверху стало тише. Они стояли на верхней площадке и, обратившись в слух, не спускали глаз с чердачного люка в потолке.
— Кто-то открывает мой сундук. — Эмили зажала рот обеими руками. — Слышишь? Петли скрипят, надо почаще смазывать.
— На что им сдался твой сундук? В нем ничего ценного.
— Как сказать…
Наверху, в темноте, грохнула крышка.
— Идиот! — прошептала Эмили.
Непрошеный гость крадучись прошелся по чердаку, стараясь быть осторожным после такой промашки.
— Там наверху окно, они вылезают на крышу! Сестры подбежали к окну спальни.
— Открой ставни, высунь голову! — крикнула Роуз.
— Чтобы они меня увидели? Нет уж, спасибо!
Подождав еще немного, они услышали царапанье, а потом стук — сверху что-то упало на подъездную дорожку.
Тяжело дыша, они распахнули створки, взглянули вниз и увидели, как две тени уносят по дорожке длинную приставную лестницу. Одна тень сжимала в свободной руке небольшой белый сверток.
— Все-таки что-то сперли! — зашипела Эмили. — Бежим!
Они спустились в холл, распахнули входную дверь и увидели на росистом газоне две дорожки следов. От обочины отъехал грузовик.
Выскочив на улицу, каждая приложила ладонь козырьком, чтобы рассмотреть ускользающий номер.
— Проклятье! — воскликнула Эмили. — Ты успела разглядеть?
— Только семерку и единицу, больше ничего. Вызовем полицию?
— Сначала посмотрим, что из вещей пропало. Шевелись!
Вооружившись фонариком, сестры поднялись по чердачной лестнице, открыли люк и вскарабкались на самый верх, в темноту.
По мере того как они прочесывали чердак, спотыкаясь о старые чемоданы, детский велосипед и пресловутый канделябр, Эмили обшаривала помещение лучом света.
— Все на месте, — сказала Роуз. — Даже странно.
— Не спеши. Проверим сундук. Берись. Они потянули за кольца, и крышка подалась, выпустив наружу облако пыли и аромат прежних времен.
— Ой, Эмили, помнишь? Духи «Бен Гур», двадцать пятого года, появились одновременно с фильмом![11]
— Тихо, — оборвала ее Эмили. — Помолчи!
Луч фонаря осветил аккуратную вмятину на старом выходном платье: это был совсем небольшой отпечаток — дюйма два в высоту, четыре в ширину и восемь в длину.
— Боже милостивый! — воскликнула Эмили. — Они пропали!