– Обучат моих людей? – повторила оскорбленная Дейрдре. – Мои люди не нуждаются в обучении твоими… твоими…
– Лорд Пэган! – крикнул кто-то. – Какие обещания ты нашептываешь на ушко своей жене, что она так краснеет?
– Он, без сомнения, хвастается длиной своего палаша! – прокричал кто-то еще.
– Зачем бросать слова на ветер, милорд? – поддел ещё один.
– Да, покажи девушке, из какой стали он сделан!
Внезапно большой зал наполнился стуком кубков о столы и скандированием: «Пэган! Пэган! Пэган!»
Дейрдре вдруг стало душно. Святые угодники, неужели отец тоже присоединился к этим громким крикам? У нее вновь возникло непреодолимое желание выхватить меч в ответ на это варварство. Но Пэган, возможно, почувствовав ее неловкость, умиротворяюще положил ладонь ей на плечо и встал, подняв другую руку, чтобы успокоить своих людей.
– Ну, будет вам, вы напугаете мою жену, – сказал он. – Пусть женщины отведут ее наверх и подготовят. Я останусь и последний раз выпью с вами.
Прежде чем Дейрдре успела запротестовать, дюжина ривенлохских и нормандских служанок окружили ее. Хихикая, они подняли ее к себе на плечи и понесли по винтовой лестнице к ней в комнату.
Какая глупость, думала она, когда они подвязали полог, затем раздели ее и рассыпали по кровати розовые лепестки, помазали ей лавандовым маслом ямочку у горла и зажгли свечи, которые кто-то расставил по всей спальне. Глупая бессмысленная трата времени, сил и свечей. Пэган сам сказал: он привык к красивым женщинам, умоляющим его о благосклонности. Какой ему прок от такой жерди, как Дейрдре?
И все же пульс ее нелепо колотился, когда она позволила женщинам подвести ее к кровати, словно в предвкушении чего-то. Они уложили ее, распустили волосы и искусно рассыпали белокурые локоны по груди, но она не позволила им снять с нее цепочку с молотком Тора.
Голоса мужчин приближались, пьяные, громкие и резкие, вызывая у служанок взрывы нервного смеха, и их глупое возбуждение породило трепет страха, пробежавший вверх по позвоночнику. Внезапный стук в дверь заставил ее вздрогнуть, и она нахмурилась, ругая себя за недостаток смелости.
Это же просто смешно! Она не какая-нибудь трусиха, готовая съежиться от страха. Вызывающе тряхнув головой, она отбросила одеяло и гордо села лицом к ворвавшейся толпе.
Она была готова к череде непристойных шуток. Она приготовилась к грубым жестам, похотливым ухмылкам и бессмысленным пьяным бредням, когда они распахнули дверь.
Но она не была готова к внезапной тишине.