Сквозь мелколесье глянуло солнце.
Ивакин ловко перескакивал через попадавшиеся по пути окопы.
— Ишь нарыли! — отметил он. — Вы примечайте, товарищ Бурнин, — может, эти окопы и нам пригодятся... Видите, — обратился он снова к своей теме, — разрушенная дисциплина тоже не сразу в сознание бойца возвращается... А пока его в роту оформят, потом в батальон сведут, боец принужден раз пятьдесят обратиться к гимнастике привычных рефлексов, просто в порядке выполнения команды. Даже марш в полтора-два километра, дым от кухни, бряканье ложек о котелки, горячая пища, выдача табачку — все помогает. Пока пообедал, кричат: «Становись! Смир-рно! На первый-второй рассчитайсь! Ряды вздвой! Напра-вуп!» Глядишь, он и снова боец как боец.
Оба рассмеялись, как от эффектного фокуса.
— Да, — продолжал Ивакин, — а в полки мы, пожалуй, пока не будем сводить: отдельные батальоны маневреннее в обстановке подвижности фронта. И командиры серьезнее ответственность чувствуют: ты пойми — что ни майор, то полковник! — сказал Ивакин, значительно и торжественно подняв палец. — Самостоятельность в командире растет. А случится беда — так в беду попадает не полк, а все-таки батальон! Как во флоте на кораблях отсеки. «Потопляемость» уменьшается...
— Зато управление сложнее! Связь труднее! — сказал Бурнин.
— В такой обстановке, какую у нас есть основание ожидать, телефонные ниточки, Анатолий Корнилыч, рвутся как паутина, на них не рассчитывай. Командир должен чувствовать всю полноту твоего доверия, — убежденно сказал Ивакин. — Исходя из него, любой капитан или майор будет в бою угадывать твой приказ, хотя бы ты сам оказался похоронен, чего тебе не желаю до полной нашей победы... Здесь пригибайся в кустах, тут сейчас и НП, — предупредил Ивакин, согнувшись перед вершиной высотки. — А майоры да капитаны, товарищ Бурнин, в бою — важнее генералов.
— Спасибо, Григорий Никитич! — горячо отозвался Бурнин.
— За что я сподобился? — не понял Ивакин.
— За нашего брата — за капитанов, майоров, за ваше доверие...
— Тю, ты! — засмеялся Ивакин. — Ты сам ведь майор, а я с тобой, как с начальником штаба армии... А что, разве я неправильно? — спросил он.
— Ну как неправильно! Если бы все так, как вы! — воскликнул Бурнин. — За доверие к командиру спасибо. А по-штабному и «по-ученому» все-таки надо будет полки и дивизии восстанавливать. На партизанщину переходить нельзя, — сказал Бурнин, поняв, что Ивакин совсем не из тех начальников, которые нетерпимы к советам подчиненных.
Глава седьмая
Направляясь в часть назначения, Иван Балашов ехал позади огромной колонны машин, подвозивших снаряды для фронта. Он уже знал, что дивизия, в которую он был назначен, выдвинулась дальше всех прочих на запад и стояла в боях.