— Извините меня, товарищ генерал, но ведь он же не командарм! Старший сержант в Красной Армии — величина легко заменимая! Для этого просто берется бывалый боец, и на петлицы ему садят три треугольника — вот и вся операция!
— Нехитрая операция! — иронически согласился Балашов.— А как вы считаете, Анатолий Корнилыч, если бы у Владимира Ильича был сын, скажем, старший сержант, он его отозвал бы из части ради личной радости быть рядом с сыном?
Бурнин запнулся.
— То есть Ленин? — растерянно переспросил он.
— А кто же еще для всех нас должен служить примером!
— Ну да, примером, я понимаю... Но какая же связь? — возразил Бурнин, опять ощутив преувеличение в словах Балашова.
Он уже пожалел о начатом разговоре. И ночь была неприятной, промозглой, и стоять у крыльца и таким образом «философствовать» показалось нелепым, но уйти уже было теперь неловко, и окончить или продолжать разговор от него не зависело.
— Вопрос о незаменимости и заменимости не так прост,— продолжал Балашов. — Каждый боец незаменим, если он стоит на правильном своем месте. А из незаменимых бойцов слагаются незаменимые армии... Так я смотрю. Вы думаете, мое отношение к сыну — простой формализм? Нет, товарищ майор, в том-то и заключается большевистский принцип, что убеждение, теория и мораль, то есть веления совести, даже в мелочи не должны расходиться с практикой. В этом принципе, Анатолий Корнилыч, я почерпнул силы, чтобы выдержать в жизни очень тяжелые испытания... очень тяжелые! — значительно подчеркнул Балашов.
Несмотря на всю свою настороженность, Бурнин почувствовал, что эти, как он считал — «резонерские», фразы Балашов произнес с подлинной, глубокой убежденностью.
— Знаете что, — безо всякого перехода сказал Балашов,— я страшно проголодался. Черт знает какие колдобины по дороге трясли, потом эти хлопоты, и сейчас только вспомнил — не ел. Заходите, закусим.
— Спасибо, зайду. Я, кажется, тоже проголодался, — согласился Бурнин, уже проходя вслед за Балашовым в избу.
Он почувствовал жадную необходимость понять этого человека.
Балашов прежде всего взял телефонную трубку.
— Четвертого! — вызвал он Острогорова. — Логин Евграфович, я закусить зашел в избу. Только вспомнил — с утра не ел... Нет, спать не буду. Закушу и приду... Пока все спокойно? Хорошо. Еще я хотел сказать тебе: ты был прав, из «Орла» нам строго советуют резервы не тратить без острой необходимости. Значит, и Чебрецова должны мы беречь...
— Ну-с, товарищ майор, так говорите, что рекогносцировочные группы по заданию фронта уже выступили? — спросил Балашов Бурнина, открывая ножом консервную банку.