— Я понял давно, — сказал он.
— А ты стал мне сыном на много лет раньше.
Иван взял ее руку, поцеловал и молча заплакал.
— Мне нужно не меньше сил, чем тебе, чтобы вынести это, — продолжала она, — но я хожу в школу, даю уроки. А тебе... тебе надо учиться. Нашей стране и партии нужны грамотные и честные люди...
Иван согласился ходить в школу. Напряженность учебных занятий в десятом классе отвлекала его. Он работал упорно и сдал все экзамены. Но идти в институт решительно отказался.
— Поднимутся разговоры о репрессированном отце, а я не могу. Для меня это очень не просто, — сказал он Зине, когда она стала ему возражать. — Ты меня не поймешь: твой отец геройски погиб, а моего считают врагом... И, кроме того, что же мать, должна нас двоих на шее тащить?! Мне время работать!
— Странно ты говоришь — «на шее»! Она же тебя своим сыном считает. Ты разве не понимаешь! — спорила Зина.
— Все понимаю не хуже тебя. И все-таки я пойду на работу.
— Без специальности?!
— Специальность дается не только в вузах!
Ни Ксения Владимировна, ни Зина ни в чем его убедить не смогли. Кончилось тем, что старик свекор Ксении Владимировны, метранпаж типографии «Первое мая», устроил Ивана учеником... В тридцать девятом году, к моменту призыва в Красную Армию, Иван работал помощником печатника. И в армии после первого года службы он попал на работу в окружную газету.
То, что Ивана отчислили в ополчение в начале войны, казалось ему знаком недоверия к нему, как к сыну репрессированного. Именно это мучило его больше всего. Он боялся, что не сдержит душевной боли, если напишет подробное письмо домой. И он не писал ничего, хотя понимал, что Ксения Владимировна и Зина волнуются так, как волновались бы мать и сестра.
Не умея лгать и не желая писать о том, что его «не допускают» в действующую армию, а держат на тыловых работах, он послал всего два уведомления о себе, сообщил номер почты, но странно — не получил ответа и тут уже встревожился сам: что случилось?
Уезжая из ополчения, Иван дал себе слово, что сразу по прибытии в действующую часть он, как только будет свободен, отправит еще письмо Ксении Владимировне.
«А вдруг это в самом деле проехал отец? — тут же подумал он, возвращаясь к своему мгновенному видению. — Как же я напишу письмо, умолчав о такой встрече?! Ведь не может быть, да, не может... Но все-таки — это отец! Или случайное сходство? А вдруг даже сходства нет, вдруг просто что-то почудилось...» —заставлял себя успокоиться взбудораженный нахлынувшими воспоминаниями Иван.
Время уже притупило боль утраты. Он относился трезво ко всем обстоятельствам и понимал, что отца, вероятнее всего, давно нет в живых...