И хотя Варакин, разумеется, понимал, что для прощания с Бурниным и для последнего рукопожатия ему останется две-три минуты во мглистом сумраке ночи, невозможность обменяться этим минутным рукопожатием и обнять Анатолия, с которым, может быть, никогда уже не увидится, в этот миг вдруг ощутилась Варакиным как непоправимая, тягостная потеря.
— Анатолий! Да неужели же на минуту не можешь?! — почти по-детски, с жалобой произнес Варакин.
— Да что ты, Миша! Если бы мог, неужели ты думаешь...— Бурнин не закончил фразу. — Ну, прощай, торопись!
— До свидания... Спасибо... Может быть, будешь в Москве...— растерянно пробормотал Михаил.
Трубка щелкнула и больше не ответила. Только откуда-то издали раздался по проводу тонкий зовущий девический голосок:
— Я «Ромашка»!.. Алло, алло! «Василек»! Я «Ромашка»... «Василек»! «Василек»! Я «Ромашка»...
— Анатолий!.. — крикнул Варакин.
Подождал еще три-четыре секунды, еще раз услышал, как «Ромашка» настойчиво в темных осенних просторах ищет по проводам «Василька», положил трубку в ящик и крепко пожал на прощание руку штабного майора.
— Едем? — спросил от руля Полянкин. — А товарищ майор не придут проводить?
— Занят, не может. Велел нам спешить.
— Так точно, спешить. Путь не далекий, да очень уж плох!..
Фронт за эти часы «разыгрался». Вдалеке рычал непрерывный грохот, и, как сплошные молнии, на горизонте мерцали яростные разрывы.
— Нынче даю-ут! — проворчал водитель и стронул машину по невидимым колеям утонувшей в ночи дороги.
Возвратясь к себе в штаб, Бурнин доложил о сообщении рекогносцировочной группы. Оказалось, что Острогорову известно даже кое-что большее и потому в район запасного рубежа уже выдвинут для прочесывания местности истребительный батальон.
Днем левый сосед сообщил в штаб фронта, что на его участке фашистская дальнобойная артиллерия выпустила четыре химических снаряда. Стадо коров, пасшихся в зоне обстрела, поражено газами. В тяжелом состоянии два пастуха. Зона поражения оцеплена. Химики штабов армий и штаба фронта выехали туда же для экспертизы. Только что полученная из штаба фронта шифровка требовала немедленной проверки противогазов во всех частях и подразделениях.
— А я, правду сказать, разозлился на проверку противогазов на КПП, — признался Бурнин Острогорову.
— Нет уж, давай к этому отнесемся серьезно! — возразил Острогоров. — Германская военщина коварна, а немцы-фашисты хуже в тысячу раз!
Сообщения из дивизий говорили о том, что на всем фронте армии началось оживление противника. В разных местах появились малые группы танков. Кое-где они предпринимали атаки совместно с небольшими подразделениями автоматчиков. Правда, пока их атаки были всюду отражены.