Тем же вечером Баграмов, Кострикин, Юрка и кое-кто из врачей сами прошли по баракам со внезапной проверкой, «репетицией» обыска. Они обнаружили записные книжки, разные памятные записки с фамилиями и номерами пленных товарищей, лишнюю обувь, одежду, к чему немцы всегда придирались.
— Великая Германия, гос-по-да, поит и кормит вас. Она заботится о вашем здоро-вье, — выговаривал Юрка гнусным голосом «чистой души» в бараке санитаров.— А вы, господа, не хотите соблюдать созданные для вас забот-ливые зако-ны, поддержать немецкий по-ря-док! Пленный не должен думать, не должен читать, не должен есть лишний кусок, носить челове-ческую одежду. А вы хотите быть непременно «героями», рыцарями чистой пары подштанников, даже если за это последует кар-цер!..
Санитары весело смеялись над умением Юрки копировать «чистую душу», но тотчас же, тут же всерьез принялись потрошить друг у друга матрацы, вывертывать наизнанку карманы, чтобы не было ничего запретного.
Подготовка к налету эсэсовцев в этот вечер происходила по всему лазарету.
Обыск нагрянул рано утром. Эсэсовцы ворвались в лазарет, как во взятую штурмом крепость. Спрыгнув со стремительно подкативших машин, они вбежали разом во все блоки, во все бараки. С дикими криками, выставив против больных безоружных людей автоматы, заставив поднять руки вверх, в одном белье выгнали всех под осенний дождь, пока сами «хозяйничали» внутри бараков, обыскивая одежду, сбрасывая на пол и топча ногами матрацы и одеяла, по одной гимнастерке или шинели выбрасывая наружу для одевания. По всем баракам прошли специалисты с магнитным искателем. Должно быть, искали приемник...
Налет эсэсовской банды длился часа четыре. Больные были замучены, издрогли, едва держались на ногах.. Эсэсовцы уезжали из лагеря, захватив всего четыре-пять командирских поясных ремней, две-три пары добротных кожаных русских сапог, отобранных у врачей, несколько смен белья.
Ни заготовленные для беглецов медикаменты, которые Юрка успел рассовать в аптечные шкафчики, ни «лишние» продукты на кухне, купленные в деревне за сапоги и французские шинели, ни радиоприемник, ни брошюры, ни карты не были обнаружены.
Бронхиты, плевриты, воспаления легких обрушились повальным бедствием после налета эсэсовцев. Леонид Андреевич написал о нем рапорт штабарцту, требуя защитить больных. Но старик лишь развел руками.
— Эсэс есть эсэс! — сказал он.
С крупозным воспалением легких слег и Варакин.
Возле койки Варакина неотлучно дежурил один из врачей днем и ночью. По нескольку раз на дню заходил проведать его Соколов. У постели больного они разговаривали между собой только взглядами. Но как выразительны были взгляды!