Татьяна положила трубку и вытерла неудержимо катившиеся слезы.
— Садитесь и кушайте сало, консервы, — позвал ее Бурнин. — А лучше всего — хлопните вместе со мной стопку.
— Э-э, давайте! — махнула рукою Варакина и послушно села к столу.
— За ваш день рождения, за ваше здоровье и за то, чтобы мы с Мишкой оба за этим самым столом выпили этот же самый тост! — стараясь держаться весело, произнес Анатолий.
Татьяна с выражением отчаяния сделала крупный глоток и раскашлялась.
— Эх, Толя, Толя! Ненастоящий вы все-таки друг, — сказала она, отдышавшись.
— Нет, Таня Ильинична, я самый как раз что ни есть настоящий! — решительно возразил Бурнин. — Тут многое надо понять...
— Нет, вы друг «до сих пор», — сказала она. — «От сих и до сих». И не спорьте...
Минут через десять раздался стук в дверь, и усталая высокая женщина вошла в комнату в большом шерстяном платке, накинутом по-деревенски поверх пальто.
Приняв от нее пальто, Бурнин представился.
— Майор Бурнин, — поклонился он, удивленно взглянув на такую еще молодую женщину. Жену Баграмова он представлял себе старше.
— Анатолий Корнилыч, старый товарищ Миши, — пояснила Татьяна своей гостье.
— Ганна Григорьевна, — заговорил Бурнин, когда Баграмова, пробравшись к своему месту, села рядом с ним за столом против поставленного для нее Татьяной прибора, — Емельян Иванович Баграмов в июле месяце сорок второго года был жив, находился в плену в Белоруссии, работал в лазарете военнопленных. Его там любят и уважают...
— А вы как узнали? — с несколько резкой манерой спросила Баграмова, пристально глядя ему в глаза.
— Я был там, видел его, познакомился, мы говорили... — Бурнин хотел ей сказать, как нетерпеливо Емельян стремился в побег, но вдруг спохватился и замолчал.
— А вы что, бежали из лагеря? — жадно спросила она. — Бежали?
— Я бежал.
— А что же он? Почему Емельян Иванович не бежал вместе с вами? — тем же ревнивым, требовательным тоном, как и Татьяна, спросила Баграмова.
— Но ведь бегут не толпой, — постарался объяснить Бурнин. — Бегут по два-три человека. Я убежал вдвоем с тем товарищем, с которым мы в лагере рядом работали, спали вдвоем под одной шинелью и ели из одного котелка...
— А Емельян Иванович собирался бежать? Он вам говорил?
— Говорил. Собирался. Все ведь хотят бежать!
— А почему же его здесь нет? — в наивной растерянности спросила Баграмова.
— Ну что вы, Ганна! — вмешалась Татьяна Ильинична. — Может быть, просто не удалось! Ведь Анатолий рассказывал — это так трудно!
— А может, застрял где-нибудь в партизанском отряде, не успел перейти фронт. Бывает и так, — подхватил Бурнин, благодарно взглянув на Таню, которая, кажется, начала понимать настоящее положение дел. — Мало ли что может быть... Ведь война! Вырваться трудно...