— Клянемся! — повторил Баграмов вместе со всеми.
Этот хор голосов прозвучал приглушенно, но какая огромная сила была всеми вложена в это слово: как будто ударил колокол...
Когда вопрос встал об избрании секретаря, Баграмов возразил против собственной кандидатуры.
— Мне никогда не случалось быть на партийной работе. Среди нас есть бывший партийный руководитель крупного промышленного района, а на фронте — начальник политотдела Армии Михаил Семенович, а я, если велите, буду его заместителем. Думаю, что Бюро не ошиблось бы, если бы поручило мне пропаганду... Уж такая моя специальность.
Муравьев, Баграмов, Кострикии, Кумов, Варакин, Барков и Шабля были избраны в руководство организации.
Юрка стремительно вбежал в аптеку:
— Емельян Иванович, Лидия Степановна просит как можно скорее составить от имени женщин протест... Мне придется опять возвращаться в центральную аптеку. Я дождусь, сочините скорей!
Он рассказал Баграмову и Муравьеву о происшедшем.
Драйхунд, зайдя в женский барак в сопровождении «чистой души», объявил, что немецкое командование «освобождает» из лагеря женщин, что им будет «на воле» предоставлена работа, а для переезда в город дадут машины. В первый момент все женщины растерянно промолчали...
— Я пола-гаю, су-да-рыни, что вы должны веж-лизо бла-го-да-рить через господина штабарцта немецкое командование за его бла-го-де-я-ние, — назидательно подсказал «чистая душа».
— Мы письменно поблагодарим и поставим все наши подписи, господин переводчик, — первой нашлась Романюк.
Людмила взглянула на нее в удивлении и перевела штабарцту ее ответ...
— Это будет веж-ливо и почти-тельно, — одобрил гестаповец.
— So, so, gut... [Так, так, хорошо…] — согласно пробубнил Драйхунд.
Ответ Драйхунду Баграмов составил без промедления:
«...Мы, русские женщины, военно-медицинские работники: врачи, фельдшерицы, сестры и санитарки, советские военнопленные, требуем считать нас и впредь только военнопленными. Желаем во всем разделять судьбу наших товарищей по оружию, военнопленных мужчин. Вырванные силою обстоятельств из рядов Красной Армии, мы остаемся советскими военнослужащими, находящимися в плену. Решительно протестуем против попытки перевести нас в «гражданские», и никакого согласия на перевод нас в «цивильные» мы не даем. Из лагеря никуда не выйдем».
Одни — с подъемом, другие — с сомнением, третьи — из страха, но все, включая даже комендантшу Людмилу, поставили свои подписи под этим заявлением, которое Романюк вручила «чистой душе» в тот же день, когда он зашел к женщинам с очередным номером «Клича».