— От безделья работа! — согласился банщик лениво и равнодушно.
— Пацан! Где колода? — оглушительно гаркнул Шиков.
За дощатой переборкой, на общей половине барака, где жили полиция, банщики и писарская команда форлагеря, послышались робкие голоса, возня.
— Колоду! Пацан! — еще грознее и повелительнее выкрикнул Шиков.
В отгороженное для жилья комендантов помещение стремглав ворвался восемнадцатилетний мелкорослый парнишка с карточной колодой в руках, с вылупленными в страхе глазами.
— Ей-богу, ребята просили дать, только пока вы придете, да вот заигрались! — плаксиво забормотал он.
— В другой раз без спросу дашь — башку оторву,— мирно сказал Шиков. — И знаешь, куда я ее тебе вколочу?
— Знаю, — робко шепнул «пацан».
— Сигареток подай и кофе свари, — приказал ему Шиков.
«Пацан», исполнявший роль денщика при особе Шикова, достал из-под кровати подобие сундучка,отпер, вынул пачку немецких сигарет, положил перед Шиковым.
— Можно одну? — спросил он.
— Бери, — небрежно разрешил комендант, привычно сдавая карты.
— Я не играю, — остановил Балашов. — Я пока вас нарисую.
— Не играешь — напрасно. А нарисуешь — давай,— милостиво согласился комендант.
У обоих партнеров были новенькие, словно только из банка, советские кредитки.
— Что лупишься? Денег не видел? — спросил комендант бани. — У меня их был полный портфель. А теперь осталось всего рублей восемьсот. Вон у Митьки с три тысячи будет... Чисто играет, каналья!
— Откуда же денег-то столько? — спросил Балашов.
— Мамка дала на дорогу — купить леденцов! — издевательски отозвался банщик.
Балашову припомнился переодетый в штатское лейтенант, которого допрашивал в лесу, в окружении, Баграмов, а потом застрелил политрук. Этот банщик, конечно, готовился в плен с таким же портфелем... «Жаль, что и этот вовремя не попал кому надо на мушку нагана!» — подумал Иван.
Карандаш его бегал по бумаге, набрасывая черты этой хищной пары молодых лагерных бандитов. Легкий, стройный и наглый красавец Митька играл, почти не глядя в карты, небрежно поставив на табуретку ногу в начищенном денщиком, облегающем икру хромовом сапоге. Угрюмый, циничный, с тяжелой челюстью и бычьей, багровой шеей банщик, сутуло сжавшийся, как паук, на своей койке, опасливо заглядывал в свои карты и, словно боясь, что кто-нибудь подглядит, ревниво прикрывал их ладонью.
— Пацан, караулишь? — вдруг громко окликнул Шиков.
— A то! — отозвался «пацан» за окном.
— Немцы русские деньги любят, — пояснил Балашову Шиков. — Увидят — сейчас отберут. А ну, покажь! — заглянул он в рисунок Ивана. — Вот дьявол, здорово! Ты, Николай, прямо живой! Ну как есть!