Наконец наступала последняя стадия — выдача крепкого обмундирования и прочной обуви, годной в дальний поход.
В честь праздника Первого мая вышли в поход три группы. Первое мая в фашистской Германии был нерабочий день, и доложить о побеге было «некому». Доложили только второго.
Весело было смотреть, как комиссия немцев — сам гестаповский гауптман-комендант, оберфельдфебель, «чистая душа» и несколько унтер-офицеров — ходили вдоль всей лагерной проволоки, разыскивая место прореза, в котором для убежавших не было никакой нужды.
В последующие ночи прожекторы совсем не освещали бараков. Они были почти все время направлены на самую проволочную ограду. В эти-то ночи и были убиты те пятеро больных при попытке побега.
Но через несколько дней было опять доложено о побеге трех человек. Снова немцы ходили вдоль проволоки. Несколько пленных набрали в особую команду, чтобы укрепить ограждение. Прожекторы еще бдительнее стали следить за проволокой. Но дня четыре спустя все-таки еще четверо убежали.
Теперь уже Кумову и Баркову не приходилось никого ни в чем убеждать. Если случалось, что кого-нибудь из пленных, втайне готовящего побег, вызывали в один из дальних бараков, а там вдруг встречал его бородатый майор и говорил ему, что его очередь на побег придет лишь через месяц, боец даже не удивлялся, что кто-то установил для него очередь, а понимал это как приказ командира, которому должен подчиниться.
И с какой болью Иван провожал товарищей каждый раз, когда ему приходилось вручать рабочей команде, выходившей через форлагерь к станции, карту и компас! Это значило, что в числе команды сегодня идут один или двое из тех, кто уже не вернется за проволоку, и команда к вечеру возвратится помимо форлагеря через другие ворота, мимо другого поста и только дня через два после этого будет объявлено, что двое или трое бежали...
Бежали... Где бы он был теперь, если бы вышел тогда, почти месяц назад, вместе с Никитой и Генькой? Где бы он был?.. За Одером, может быть даже — за Вислой, где-нибудь в Польше... Да как повезет, а может быть, уже и в Белоруссии...
Из лагеря бежало уже не менее двадцати человек, и только трое из них были пойманы, не успев уйти далеко, и посажены в карцер. Ни карты, ни компаса при них не было найдено, и потому ничего, кроме обычных трех недель карцера, им не грозило...
Но Генька с Никитой не попадутся. Эти уж твердо решились во что бы ни стало дойти до своих. К тому же у них поручение Бюро. А он вот тут должен остаться...
Каждый удачный побег в то же время Ивана, конечно, радовал, он ощущал и свое участие в этом деле, но все-таки всякий раз Пимен Трудников видел печаль в его взгляде и понимал, как тоскует Иван, такой молодой, полный сил и стремления к воле. Трудников старался Ивана утешить.