Ты снимаешь свой рюкзачок, несешь из другой спальни подушки и вместе с теми, что нашел здесь, запихиваешь их под старика. Он издает нечленораздельные звуки, пытается крикнуть, слабо шевелится. Ты подсовываешь под него пару свернутых одеял, чтобы его задница была еще выше, затем возвращаешься к рюкзачку и извлекаешь из него то, что тебе потребуется. Он начинает дергаться, словно борется с распростертым под ним невидимым противником. По звукам он, похоже, задыхается, но ты никак не реагируешь. Отвинчиваешь колпачок тюбика с кремом.
Слышится харканье, отрывистый кашель — очевидно, ему удается частично выплюнуть кляп, потому что он лепечет:
— Прекрати! Прекрати, я говорю!
Это не грубоватый, как у обитателя лондонских предместий, голос, который ты помнишь по телепередачам, — теперь он выше, срывается; оно и понятно в сложившейся ситуации. И все же он, кажется, напуган меньше, чем ты того ожидал.
— Послушай, — говорит он голосом, больше похожим на его нормальный — глубокий, строго-деловитый. — Я не знаю, что тебе надо, но бери что хочешь и убирайся; а в этом нет никакой нужды, совершенно никакой.
Ты выдавливаешь немного крема на вибратор.
— Думаю, ты делаешь ошибку, — говорит он и старается повернуть голову, чтобы увидеть тебя. — Серьезно. Мы здесь не живем; это дом для отдыха. Он арендован; здесь нет ничего ценного.
Он снова пытается подняться. Ты встаешь на колени между его раздвинутых ног — костлявых, варикозных. На его спине и предплечьях видны лопнувшие сосуды. Голени у него серые и дряблые, ягодицы очень бледные, с желтоватым отливом, а кожа на бедрах, ниже уровня шортов, шероховатая и пятнистая; яйца висят перезревшим фруктом и окружены жесткими седыми волосками.
Его член будто слегка набух. Это интересно.
Он чувствует, что ты забираешься на кровать, и кричит:
— Послушай! Ты просто не понимаешь, что делаешь! Это, молодой человек, разбой с отягощающими обстоятельствами; ты… А-а-а-а!
Ты приставил смазанный кремом кончик вибратора к его анусу — серо-розовому кошельку между раздвинутых ягодиц. Крем, должно быть, холодный.
— Что это? — приглушенно кричит он из-под кляпа. — Прекрати! Ты хоть понимаешь, что делаешь?!
Ты начинаешь вдавливать в него смазанный кремом пластиковый наконечник, покачивая тем из стороны в сторону, и видишь, как кожа вокруг ануса натягивается и бледнеет; по мере того как желтоватый наконечник входит внутрь, вокруг образуется белый воротничок из крема.
— А! А! Прекрати! Хорошо! Я знаю, что ты делаешь! Я знаю, что это за история! Хорошо! Ладно, ты знаешь, кто я такой; но так ты ничего не… а! А! Прекрати! Прекрати! Хорошо! Я тебя понял! Эти женщины… послушай, хорошо, может быть, я и сказал что-то такое, о чем потом жалел, но тебя-то там не было! Ты не слышал всех показаний! А я слышал! Ты не слышал, что говорили обвиняемые! Ничего о них не знаешь! То же самое с женщинами! А! А! А-а! Прекрати! Пожалуйста, мне больно! Мне больно!