– Ну так не звони, придурок! Тогда сэкономишь деньги! – доносится из коридора голос Бренди.
Тетя Мари не склонна приближаться к малым детям. Она начинает уделять им внимание, когда те уже могут умножать числа и спрягать неправильные глаголы. По крайней мере так было со всеми нами. Из детства я помню единственный случай общения с ней: тогда она разъярилась и даже стала заикаться, потому что я залила пепси замечательную шубу из меха какой-то растрепанной собаки. Теперь тетя относится к Рубену и Пауле так же опасливо, как к паре простуженных крыс. Оставлять детей с ней наедине, вероятно, опасно для их жизней.
– Почему? Почему? Ты прекрасно знаешь, почему, свинья! – Голос Бренди поднимается и набирает децибелы, а я себя спрашиваю, почему бы ей просто не повесить трубку.
Гадор высовывается из дверей ванной комнаты и возмущенно жестикулирует; Бренди раздраженно машет рукой и пожимает плечами.
– Он говорит, что вернется и что мы не сможем помешать ему увидеть детей, – бормочет Бренди и вешает трубку. – Если бы он не узнал, что ребенок родился преждевременно, мы бы могли отдыхать еще целый месяц.
Я выхожу в коридор и в свете, который проникает в дом через окно ванной комнаты, вижу Гадор. Она по-прежнему носит одежду для беременных. Ее грудь еще больше набухла и приобрела преувеличенно игривый вид. На ее платье, в районе сосков, проступили влажные пятна, потому что к моменту кормления ребенка у нее начинает подтекать молоко. Она являет собой настоящую аллегорию плодородия и изобилия.
Глаза Гадор тоже кажутся влажными, как будто ее кто-то незаметно ласкает, доставляя удовольствие. После рождения сына она больше не плачет, как и обещала. Ее кожа стала более гладкой и похожа на поверхность молодой дыньки.
– Неужели этот тип все еще не понял, что ты не желаешь его видеть и хочешь развода? – Бренди в туфлях на платформе, мини-юбке из меланжевой ткани и зеленом топе, который подчеркивает бюст, очень маленький, несмотря на попытки его увеличить, с отвращением смотрит на телефон, как будто все еще говорит с Виктором. – Он неспособен сделать выводы, даже после всего, что ему было сказано и в лицо, и по телефону? Не может сообразить?
– Если бы Бог хотел, чтобы мужчины соображали, он бы наделил их разумом. – Тетя Мари прокладывает себе путь между нами, направляясь в сторону кухни, наверное, в поисках мартини и оливок.
Это редкий случай, когда я с ней полностью согласна. Если бы Бог, или природа, или еще кто-то хотел, чтобы Виктор – этот образец настоящего мужчины – думал, его бы наделили большей мозговой массой, а не большим потенциалом фаллоса. Я не претендую на обобщения, как тетя, но что касается моего свояка, это очевидно.