Я украдкой поглядываю на Антонио и говорю себе, что, вероятно, они были потрясающей парой, хотя сами того не осознавали.
Он мне рассказывает во всех деталях о своем неудачном браке с Лолес, о работе в театре фламенко в окрестностях Бенидорма, о старых проблемах с выпивкой (которые, кстати, могут у него возникнуть вновь, судя по тому, с каким удовольствием он допивает пятый стакан виски), о надежде прославиться в качестве певца, взяв псевдоним Безумный Кот, и таким образом отвоевать себе место у богов фламенко. Он питает слабость к журналу «Космополитен», который лучше других освещает вопросы секса. Потом он прибавляет, что такая шикарная девушка, как я, должна отправить его брата Амадора подальше, потому что у того больше подружек, чем дней в году.
– Но ведь сейчас, насколько я знаю, он встречается только со мной. – Я удивленно смотрю на него, и мне вдруг начинает казаться, что он мой единственный друг. – Ведь так?
– Конечно нет, не валяй дурака. – Он продолжает курить и закрывает глаза, глотая дым. – Ну-ка, попробуй это, затянись.
– Нет, спасибо…
– Твою мать, ты туда же, тоже ломаешься. Не будь такой же злой и суровой, как Лолес. Попробуй, что тут такого…
– Нет, у меня болит голова.
Антонио улыбается, как будто я только что назвала болезнь, от которой у него есть подходящее лекарство.
– Попробуй, я положил туда немного аспирина, – шутит он.
Я хватаю самокрутку дрожащей рукой, сжимаю между пальцами обслюнявленный кончик и нехотя подношу к губам. Я притворяюсь, что курю, но на самом деле лишь разгоняю дым, чтобы он окутывал мою голову и Антонио не понял, что я его не вдыхаю. Темнота играет мне на руку, и курево, которое производит его мать, не кажется таким противным.
– Ты должна праздновать, ведь у тебя возраст Христа.
– Возраст Христа? – Я смотрю на него с возмущением. – Но мне исполнилось только двадцать шесть лет!
– Да, верно, во-возраст Христа, когда ему было двадцать шесть лет. – Он берет сигарету пальцами с потрескавшейся кожей. – Только подумать, к моему возрасту Христос был уже три года мертвым. Черт возьми, как представлю, аж дурно.
– Объясни, какие такие подружки есть у твоего брата? – спрашиваю я его жалобным голосом.
Я поворачиваю голову к группе, собравшейся у пластмассового стола недалеко от стойки бара. Амадор уже поднялся на ноги и теперь чувственно покачивается в ритме регги. Он приближается к Бренди и делает жест, приглашая ее на танец, но моя сестра отрицательно качает головой. Тогда Амадор направляется к креслу, где отдыхает внушительный зад Колифлор. Неуклюжая корова принимает приглашение, сразу вскакивает с места и отдается во власть его движений. Презренная предательница и лгунья, если бы я могла, я бы прикончила на месте свою старую подругу. Она, конечно, старая, но я не уверена, что подруга.