Артур помог мне сойти с помоста – с годами королевский наряд казался мне все тяжелее, – и я заметила, что на его лице от забот залегли морщины. Я нашла его руку и ободряюще сжала, а он вел меня через толпу притихшей знати. Выйдя из базилики, мы заняли свои места на ступенях, а Братство расположилось справа и слева под крытой колоннадой, обрамлявшей площадь. Кэй и Бедивер стояли рядом: какое бы приключение ни манило рыцарей, они всегда оставались с нами, если мы в них нуждались.
Воины разбились на маленькие группки, вскочили на лошадей и пожелали друзьям доброго пути. Каждый из них последует своей дорогой, как только они минуют арку площади, а пока все они шествовали мимо ступеней базилики и в последний раз салютовали монархам.
Первыми проследовали Гавейн и оркнейцы. Разодетые в роскошные костюмы и украшенные драгоценностями с изображением Красного Дракона на рукавах, они представляли собой великолепное зрелище и, уверенные в себе, радостно махали нам руками.
Затем прошествовали рыцари, не представлявшие определенного клана, а объединившиеся в разнородную группу – от Паломида на дорогом арабском жеребце до Багдемагуса, восседавшего на коне-тяжеловозе, и его оруженосца на верховой лошади. Ламорак задержался, чтобы попрощаться с нами, а Динадан только улыбнулся и поднял большие пальцы вверх. Замыкала парад группа Ланселота с Галахадом во главе. Лицо юноши светилось надеждой, а свой белый щит с красным крестом он держал так, словно это был символ его чести. Следом за ним Персиваль старался справиться со своим новым боевым конем, которого подарил ему Артур, дальше ехали Лионель и Борс и, наконец, одетый во все черное Ланселот. Его огромный жеребец Инвиктус встал на дыбы и закусил удила, но бретонец быстро справился с ним и торжественно поклонился мне и Артуру.
При виде всех этих людей толпа под колоннадой загудела, а у меня к горлу подступили слезы страха и гордости.
Несмотря на святую цель, приключение представлялось рискованным, и я внезапно подумала, что кто-то из них может не вернуться. Тревожная и пугающая мысль в разгар торжественного исхода, но в последующие дни она преследовала меня постоянно.
– Что это ты делаешь? – спросила я повариху, которая раскладывала на кухонном столе смесь из самых разных цветов и листьев. Я привыкла к тому, что она вывешивает над дверями пучки дубовых, ясеневых веток и колючих кустарников, чтобы прогнать фей, хотя она же выставляет на ночь миску с чистой водой, чтобы духи, если они не ушли, смогли искупать своих детей. Она же вела нескончаемую войну с домовым, который шутя переворачивал горшок с капустным супом и страшно веселился, видя ее расстроенное лицо. Но это было что-то новенькое.