Оттепель наступила рано, и священник, подъехавший к нашим воротам в середине апреля, рассказал, что на дороге его открыто преследовали волки и свернули на обочину только тогда, когда он осенил их крестным знамением. Без сомнения, изголодавшиеся животные недурно бы пообедали низеньким упитанным святошей – он был из тех церковников, кто отличался любовью к еде и вину так же, как к религиозным догмам. Я заметила, какой сердитый взгляд он бросил на отца Болдуина, когда тот попросил Катбада первым благословить трапезу.
– Много всякого произошло на западе, – объявил священник, поедая глазами наполненные до краев мясом горшки, которыми обносили столы. А я гадала, что в нем возьмет верх: страсть к еде или желание показаться знатоком новостей из отдаленных земель.
Он выбрал золотую середину – руки сгребали и складывали на тарелку всякую снедь, а язык отдал должное новостям. Важнейшей была смерть Иллтуда, основателя монастыря в Ллантвите, того самого, кто помогал воспитывать и объезжать наших лошадей.
– Он был славный человек – набожный и благочестивый, – объявил священник, набирая с подноса, который проносил слуга, полную пригоршню сушеных груш. – Всем нам в церкви будет его недоставать. Конечно, говорят, он был слишком мягок с язычниками, даже имел дела с потомком волшебного короля Гвином Нитским.
При этих словах я поперхнулась. Ведь я сама интересовалась родословной нашего коневода, пока не умер его брат Идер. Шутка показалась мне отменной, ее оценили бы и Иллтуд и Гвин. Но тут как раз Артур послал мне один из своих взглядов, означавших «только не вздумай», я подавила смех и обычным тоном спросила, не сможет ли Гвин взять на себя заботу о наших лошадях в монастырских конюшнях, раз умер Иллтуд.
– Вряд ли, миледи, – ответил священник. – Церковь не станет поощрять связи с язычниками. Дошло до того, – его голос задрожал от возмущения, – что некоторые из них утверждают: в Карбонике хранится чаша, которая некогда содержала кровь Спасителя. Когда папа услышал об этом, он был просто возмущен… сказал, что наши верования вовсе прогнили… – Теперь священник и ел, и говорил одновременно, высасывая костный мозг и запихивая в рот новый кусок хлеба между фразами. – Раз церковь ее не признает, их «священная реликвия» – сплошное надувательство.
Многие из наших христиан при этом заявлении сразу ощетинились, а отец Болдуин чуть не назвал говорившего лжецом. Но все придержали языки, проявляя по отношению к гостю кельтское гостеприимство, хотя и очень обрадовались, когда он уехал на следующий день.