К счастью, сторожку часовых с нашей стороны освещал лишь один слабый фонарь и в окне не чернел ничей силуэт. С противоположной стороны моста на башне сиял факел, а по смеху и ругани, разносившимся в летней ночи, можно было судить, что часовые играют там в кости и ставки достаточно велики, чтобы совершенно овладеть их вниманием.
Когда мы пробрались под мост, Ланс соскользнул в воду и подплыл к решетке, где она прикреплялась к опоре. Потребовалось достаточно времени и усилий, но он все-таки сумел оторвать одну секцию, чтобы мы могли пролезть в образовавшееся отверстие.
Лето было в разгаре, и вода в реке опустилась, иначе мы никогда бы этого не сделали. Ланс и конь боролись с течением, а я уцепилась за хвост Инвиктуса, стараясь не проглотить половину Тайна. Дикая, возбуждающая авантюра, которая легко могла обернуться трагедией, но теперь, вспоминая, называешь ее забавным приключением.
Гусеница сворачивается в кокон и появляется из него навечно измененной. Христиане утверждают, что после крещения возрождаются вновь. Если я правильно поняла, Нимю обещала мне новое начало. Когда я выбралась на противоположный берег, с меня, промокшей и продрогшей, вода уже смыла остатки прежней жизни, будто унесла прочь пепел с площади Карлайла. Я была чистой, отмытой ото всего, как галька, устилающая дно реки. И к тому же испытывала волнение.
– Вот уж не подумала бы, что мне это удастся… – Я подбоченилась, точно деревенская девушка, гордая своими успехами.
– Тебе? – улыбнулся в звездном свете Ланс, обтирая коня. – Да нет ничего такого, что ты бы не могла сделать. Надо было тебе раньше об этом сказать. А теперь забирайся на Инвиктуса. Перед нами как раз видна тропинка. Энергичная трусца – самый лучший способ обсохнуть.
Потом мы легли на лесистом склоне у излучины реки. И впервые с тех пор, как захлопнулась западня, я заснула без тени страха и горя. На рассвете меня разбудила прекрасная песнь коноплянки. Я потянулась, а когда открыла глаза, то заметила, что на меня пристально смотрит Ланс. Выражение его лица было таким любящим, что от неожиданности я покраснела, а он ласково рассмеялся.
– А ты во сне храпишь, ты знаешь об этом? Тихо посапываешь, будто что-то себе бормочешь.
– Хм, – пробормотала я, а сама провела пальцем по дразнящему изгибу его губ. – А ты знаешь, что я говорю? – Он покачал головой, и я прошептала: – Где Ланселот, где Ланселот?
– Рядом с тобой, миледи. – Он наклонился, и его губы, полные и чувственные, коснулись моих. Я задохнулась от трепета желания и, когда он оторвался от моих губ, потянулась за ним, не в силах расстаться с давно привлекавшим меня ртом.