Инид помогла расчесать мне волосы, заплела их и уложила в простой пучок на затылке. Потом принесла зеркало, и я надела на шею золотой обруч. Мне показалось, что выгляжу я величественно, но без вычурности, властно, но не сурово.
«Если повезет, – говорила я себе, – удастся обсудить дело спокойно: королева и жрица дипломатично поведут переговоры». Ни одной не обязательно любить свою партнершу, просто нужно понимать необходимость соглашения, когда на карту поставлена жизнь и смерть страны.
Наконец, поблагодарив с тяжелым сердцем Инид и Линетту, я вздохнула, поднялась в верхнюю комнату и стала ждать женщину, которую в Британии боялась больше всех.
Карлик Морганы прошествовал через комнату и замер как вкопанный прямо передо мной. Он был одет в зеленую, точно у лесничего, боевую куртку, которую украшали бронзовые шишечки. Короткие ноги укрывали специально пригнанные сапоги. Как и в наши прошлые встречи, он умудрялся смотреть прямо сквозь меня, как будто меня вовсе не существовало.
– Ее королевское высочество, фея Моргана, госпожа озера, верховная жрица Богини, – произнес он громким голосом.
Из тени за дверью послышался шорох, и в комнату величаво вплыла Моргана – плащ взметнулся вокруг нее, как темный дым. Она по-прежнему была миниатюрной и красивой, с единственной прядью седых волос на черной голове и, как всегда, неотразимыми зелеными глазами.
Когда-то я испытывала перед Морганой робость – перед ее красотой, мощью, внушительной внешностью. Теперь я чувствовала себя растрепанной и измученной – усталую королеву слишком подавляла собственная власть, чтобы поддаваться влиянию красивой женщины. Но недооценивать родственницу было нельзя: она будет серьезно торговаться, если вообще пойдет на переговоры. Но ее внешний вид меня больше не поражал.
Она остановилась. Я всмотрелась в ее лицо и заметила, что возраст не смягчил ведьминской резкости ее черт. Никаких признаков слабости, которые дали бы мне преимущества: ни раздражительно надутых губ, ни следов невоздержанности в еде. Она пронесла через годы чистоту силы и пристрастия, которые отличали ее в молодости, хотя уголки ее губ все время были опущены вниз, словно она постоянно хмурилась. Такое лицо говорило о том, что Моргана по-прежнему неотвратимо стремится к собственной цели. Но я говорила себе, что у меня есть ключ к ней и при надлежащем торге мы можем достигнуть приемлемого соглашения.
– Добро пожаловать, сестра, – произнесла я, но не поднялась и не обняла родственницу. Вместо этого показала на походный стул напротив себя. – Не хочешь ли присесть? Я как раз собиралась приказать, чтобы собрали чай.