«Чтец, это событие не отмечено в календаре памятных дат».
Владимир Дмитриевич еще раз перечитал фразу Основателя, желая убедиться, что она не померещилась.
Убедился.
На всякий случай уточнил: «Основатель, если я правильно понял, ты демонстрируешь каждому из нас свою осведомленность?»
«Да», — выдал монитор.
Это была заявка на победу. И не на победу технического прогресса, хотя, теоретически, можно предположить, что в монитор или системный блок кто-то вмонтировал устройство, позволяющее считывать мысли пользователя. Нет, если бы подобные эксперименты и проводились, то не здесь.
Кажется, у нас все по-взрослому, без подвоха в стиле программы «Подыгрыш». И, похоже, остальные участники чата не прыгают от радости. Наверняка их мыслишки тоже были угаданы точно. Вернее, прочитаны. Никакому Копперфильду подобный фокус не под силу. А кому под силу? Алану Чумаку?
Сейчас уточним.
«Кто ты, Основатель?»
Вопрос дополнил Доктор Кеша: «Ты Бог? Высший космический разум? Кто ты или что ты?»
«Ответ не имеет значения. С вашей точки зрения».
О-о-о, как-то слишком обтекаемо. И можно было бы махнуть рукой, сказав: «Ну вот, один раз угадал, а теперь пошло словоблудие».
Но махать не хотелось.
И даже не потому, что Основатель попал в десятку с памятной датой.
Он угадал состояние. Тревога. Не воздушная. И отнюдь не связанная с надвигающейся грозой.
Памятная дата…
Да, все верно. Когда речь зашла о конце света, Владимир Дмитриевич почти автоматически вспомнил, что однажды уже покидал этот самый свет. Ненадолго, но покидал. И вспомнил потому, что завтра собирался отметить это безразличное миру, но не безразличное ему событие. Отметить без гостей и застолья. Не так, как отмечают дни рождения или юбилеи. Просто поднять рюмку и посидеть в своей комнате, как делал каждый год. И будет очень несправедливо, что именно завтра все закончится.
Хотя, если закончится в другой день, тоже, наверное, несправедливо. И неправильно.
Он имел право на последнее утверждение. Он уже доказал это. По крайней мере самому себе. В ту памятную, не отмеченную в календаре дату. Двадцать семь лет назад.
Ему едва исполнилось семнадцать. Теплое лето восемьдесят первого года. Четвертый час ночи. Юго-Запад столицы, дворик в районе проспекта Вернадского, освещенный одиноким фонарем. Не снятый с крыши дома лозунг «О, спорт, — ты мир!». Напоминание о прошедшей Олимпиаде. Музыка «Queen» из открытого окна. Кто-то смелый поставил тяжелый бобинный магнитофон прямо на подоконник. Забрать ведь могут. И магнитофон, и меломана. Это же не наш советский Лев Лещенко, поющий: «До свидания, Москва, до свидания!» Это же ихний, буржуинский Фредди Меркьюри, поющий: «All dead». Пропаганда, можно сказать, насилия и упаднических настроений. Да еще в ночное время.