Алексей проснулся от ощущения разливающейся по телу дурноты. Такой дурноты, которая бывает, обычно, с тяжелого похмелья - когда, припоминая вчерашнее, медленно начинаешь соображать, какого черта потребовалось запивать водку пивом и курить столько разной дешевой гадости.
О-ох... блин, - Алексей застонал и с трудом разлепил непослушные веки: за стеклом иллюминатора медленно колыхалась черная, мутная пелена, один только вид которой сразу же вызвал у него почти неодолимый приступ тошноты. На часах - без пятнадцати шесть... Алексей полежал ещё некоторое время, надеясь, что вернется сон. Потом все-таки заставил себя сползти с койки, вышел из кубрика и направился в общий гальюн.
Путь оказался не слишком приятным. С первых шагов напомнил о себе желудок, каждое колебание палубы под ногами вызывало подташнивание и головную боль, невыносимо резали глаза тусклые лампы дежурного освещения... В гальюне Алексея вывернуло наизнанку. Сразу же стало немного легче, но он подождал ещё минут пять, упершись локтями в края умывальника и остужая горячий лоб о пластиковую поверхность переборки:
- Мама дорогая... Роди меня обратно!
Немного оправившись, Алексей вернулся в кубрик - туда, где на нижней койке по-прежнему громко и самозабвенно храпел Тайсон...
Окончательно он проснулся уже в половине девятого.
Мощный удар, напоминающий взрывную волну, сначала подбросил Алексея, под самый подволок, а потом с наслаждением кинул обратно. Пытаясь нащупать какую-нибудь опору, Алексей успел краем глаза заметить остатки морской воды, бесконечным потоком стекающие вниз по стеклу... Очевидно, это было не самое начало - на столике, возле задраенного иллюминатора, уже вовсю плескалась просочившаяся внутрь лужица, а по тесному кубрику с шумом и грохотом перекатывался графин.
- Кажется, на этот раз Индийский океан бил старушку "Альтону" по-настоящему, насмерть, без всякого снисхождения и пощады. Потерявший управление сухогруз бросало из стороны в сторону, а голова Алексея, каким-то непостижимым образом, постоянно оказывалась ниже ног - да так, что, казалось, приспособиться к этому нечеловеческому, рваному ритму нет, и не может быть никакой возможности. С нижней койки послышался тихий стон. Тайсон?
Огромный мужчина, спецназовец, лучший из лучших - лежал на спине, в луже собственной рвоты, закатив куда-то вверх мутные, ничего не видящие глаза.
- Ты чего, Тайсон? Держись...
Но теперь и сам Алексей почувствовал, что не сможет и не успеет управиться с накатившимся приступом. Его вытошнило - сначала один раз, на палубу, а затем ещё и еще, прямо в постель... Следующие несколько часов беглецы вспоминали впоследствии, как один сплошной, не прекращающийся кошмар. Металлическая обшивка "Альтоны" скрипела и скрежетала, но страха не было - оставались только головокружение и тоскливое, беспомощное ожидание очередного приступа. Через какое-то время желудок уже не мог исторгать из себя ничего, кроме желчи. Дурная, тяжелая кровь то и дело захлестывала черепную коробку потоком расплавленного железа, а затем вдруг откатывалась куда-то, оставляя на коже испарину и холодный пот.