— Мне повезло, — сказала графиня. — За всю жизнь я спала только с двумя мужчинами. С королем и со своим мужем.
Мамаша Блэкем усмехнулась:
— Многие женщины, сами того не зная, заражаются от своих мужей. А мужчины делают вид, что ничего не произошло. Бедные жены считают, что страдают от кори или ветряной оспы, и так не узнают правды даже на смертном одре.
— Какими же негодяями могут быть мужчины. — Графиня медленно переходила от одной жуткой витрины к другой. — Если бы жены узнали, они наверняка погнались бы с ножом или пистолетом за теми, кто их заразил, и отомстили бы, потому что, занимаясь с ними любовью, их мужья практически убивали их.
— А узнать, заражен ли мужчина, можно, только обследовав его орудие? — спросила Элпью, лихорадочно перебирая в памяти всех своих любовников.
— Ах, если бы жизнь была такой легкой, — вздохнула мамаша Блэкем. — Многие зараженные выглядят цветущими и здоровыми, никаких внешних признаков, кроме зеленоватых выделений. Но как раз в этот период эти люди наиболее заразны. Только с приближением смерти проявляются признаки, которые выдают эту болезнь. Язвы на лице, тело покрывается сыпью, фурункулами, бубонами и язвами, затем начинает разрушаться нёбо...
— Что? — Графиня снова развернула свой веер.
— Нёбо разъедается изнутри, начиная с язычка, пока не проваливается нос. Иногда сифилитик пьет, а через нос у него все выливается. Затем он лишается и самого носа.
— Миледи! — Элпью схватила графиню за руку. — Вы думаете о том же, о чем и я?
— Синьор Руджеро Лампоне! Еще один «Р». — Графиня скривилась и сложила веер. — У него вообще нет носа.
Потребность или желание преодолеть имеющееся сопротивление.
Красные, воспаленные глаза, взгляд бегает и сверкает. Лоб нахмурен, на переносице — морщинки.
Ноздри трепещут, губы надуты и вывернуты, нижняя губа находит на верхнюю, уголки губ чуть-чуть раздвинуты в презрительной усмешке.
Графиня и Элпью без труда нашли на площади мальчишку-факельщика, который проводил их до Мурфилдса и жилища Лампоне. Они обходили гуляк, которые, покачиваясь, шли от столба к столбу, размахивая кружками с элем и распевая непристойные песни. Во время своей продолжительной прогулки женщины миновали много темных, укрытых тенью переулков. И на всем пути их сопровождали выкрики и стоны совокуплений.
— Неужели, Элпью, все только этим и занимаются, вот так? Неужели порок притаился за каждой дверью? Неужто Лондон превращается в Содом?
Факельщик насмешливо фыркнул. Дальше они шли в молчании. Пройдя через Мургейтские ворота, мальчик обернулся.