Геля стоит на берегу молочной реки и чувствует, как ее ноги скользят по киселю с обрыва вниз. Внизу она видит мальчика, который машет ей рукой и зовет к себе. Внизу она видит маму, которая считает, что дочери лучше не выходить из больницы, потому что все равно зачем ребенку такая мать. Внизу она видит врача, который стоит у окна и смотрит на нее так, как будто ему ее жалко. Внизу течет молоко, и больше ничего нет.
Опять часы набирают скорость, опять заминка на слове «помнишь», опять какие—то летние лица смешиваются с зимним дымом. Давайте вызовем «скорбную помощь», один звонок — и «скорбная помощь» мчится по улицам ровно в полночь, со всем инструментом необходимым. Летят снежинки запретный низом, такая подпольная и иллюминация: если чего—то хотеть однажды, когда—нибудь оно может сбыться. Если вы оформили вызов — не надо страдать и не надо бояться, все будет так, как захочет каждый, все будет так, как обычно сниться. Вперед становится самым полным, луна становится самой полной, любая дура становится полной (но это не лечится как ни жаль) и выезжает «скорбная помощь», один звонок — и «скорбная помощь» летит по улицам: снова полночь и снова кто—то звонит в печаль.
Опять кому—то желанно странное, опять кому—то странно желанное, опять кого—то взяли за горло, и не важно кто именно — черт или Бог. И приходит помощь обетованная, четкая, быстрая и необманная, помощь, которая вонзает сверла любой проблеме в бугристый бок. Кому—то хочется, чтоб любили, кого—то достали автомобили, кого—то бросили или забыли, а кого—то помнят, но лучше б не помнили — и «скорбная помощь», глотая мили, едет навстречу из сонной были, а может, и небыли или из пыли лепит куличики свежей полночи. Хотите булочку? Вот вам булочка. Хотите девочку? Вот вам девочка. Хотите плохого, хотите хорошего, хотите — заказывайте фрукт или овощ. По переулкам и переулочкам, чтобы кому—то полегче сделалось, чтобы кого—то спасти от прошлого едет и едет «скорбная помощь».
Не бывает мест, закрытых для скорби, не бывает мест, закрытых для боли, а значит — всюду, куда закажете, прибудет она, с инструментами разными. Могут опаздывать больницы и морги, может опаздывать директор в школе, может опаздывать все остальное, «скорбная помощь» никогда не опаздывает. Перемалываем каменное, переламываем стальное, перегибаем палку, перебарщиваем мастерски. Может ошибаться ледяное и пламенное, может ошибаться сапер и сталкер, вообще кто угодно иногда ошибается, «скорбная помощь» — не ошибается. Первым министрам и первым чайникам, любым знаменитостям и людям без имени, мертвецу и кладбищенскому сторожу, всем, кто закажет, впадая в кому. Но только тем, кто вконец отчаялся, только тем, кто не может вынести, только тем, кто согласен на все уже, только им, и никому другому.