— Эй, ты, — обратился Один сверху к себе же внизу, — свистни сам знаешь кого.
— Сам свистни, — ответил Один сам себе снизу, — почему я?
«Раздвоение личности», — подумал Один с мрачным удовлетворением.
— Растроение, — поправил его Один с соседнего дерева.
— Не растроение, а одно расстройство, — возмутился Один с ветки под небом.
— Вот именно, Одно, — ехидно сообщил он себе снизу.
Один плюнул на субординацию и попробовал «свистнуть» своего создателя сам. Но на том месте, где раньше рос его создатель, он опять обнаружил себя самого.
— А где тот? — спросил он сам у себя, не ожидая ответа.
— Да вот же он я, — ответил он сам себе, не задумываясь над вопросом.
Он был везде. Разговоры стало вести легко и приятно, без лишних слов удавалось дотянуться до себя самого на самом краю мира. Весь мир был Одним и Тем же. Фрукты были Им, травы были Им, небо тоже было Им. Быть небом было щекотно. Больше никаких ощущений не было.
«С одной стороны, — подумал Один, задумчиво катая себя—солнце по себе—небу, — так гораздо интересней. Потому что я вижу все со всех сторон и в глубину. С другой стороны, если все вокруг — это я и снова я, то получается, я опять один?»
Он был опять один. Все было им, и он был всем. Он дорос до размеров всего, но все не изменилось.
«Ну и что, что все — это я, — подумал Один недовольно, — могло бы и что—нибудь произойти наконец».
Но без Него произойти не могло ничего, потому что Он был всем. А быть всем было скучно, потому что когда без тебя не не происходит ничего, то получается, вообще ничего никогда не происходит. Был мир, и миром был Один. Больше в мире не было ничего.
«А как же я?» — подумал Один, грустя. Он уже не отвечал сам себе с соседних листьев. Он был всеми этими листьями знал это. Он был всем.
«Тупик». — подумал Один.
4
Зато у Него было вдоволь времени, ведь времен строго говоря, тоже был Он. Когда у тебя вдоволь времени на подумать, ты рано или поздно до чего—нибудь додумаешься. «У меня есть Тот, Кого я Создал» —
вспомнил Один.
Тот, Кого он Создал, давным—давно перестал занимать его воображение — оно было слишком занято тем, чтобы быть всем. Но когда привыкаешь быть всем, времени на это требуется меньше и можно вспомнить про кого—нибудь еще.
«Пока я был совсем новый Один, я не мог с ним столковаться, — сказал Один сам себе, — но теперь я уже большой Один. Я уже совсем—совсем большой Один. Я тут все. Я найду его и буду с ним говорить». Найти «его» оказалось несложно. Один просто почувствовал, где этот «он», Второй Один, находится. Второй Один находился там же, где и почти всегда — под лимонным деревом. Лимонным деревом был Один.