(тигр)
деревенского кота. Одна рука Стилсона лежит на Библии, другая поднята вверх. Это происходит много лет спустя, потому что волос у Стилсона существенно поубавилось. Старик что-то говорит, Стилсон за ним повторяет. Он обещает
(голубая дымка сгущается, заволакивая все вокруг, скрадывая детали одну за другой, благословенная голубая дымка, и лицо Стилсона уходит за голубое… и желтое… желтое, как тигриные полосы)
все осуществить, и «да поможет ему бог». Лицо его торжественно-спокойно, даже сумрачно, но горячая волна радости распирает его изнутри, стучится в виски. Еще бы, ведь человек с испуганными глазами полевой мыши не кто иной, как председатель Верховного суда Соединенных Штатов Америки, и
(о боже дымка дымка голубая дымка желтые полосы)
вот уже все постепенно исчезает в голубой дымке – только это никакая не дымка, а что-то осязаемое. Это
(сокрыто в будущем, в мертвой зоне)
нечто из будущего. Его? Стилсона? Он не знал.
Было ощущение полета – сквозь голубизну – над совершенно опустошенной землей, неясно различимой. И в этот пейзаж врывался бесплотный голос Грега Стилсона – голос не то уцененного Создателя, не то ожившего покойника из комической оперы: «Я ИХ ВСЕХ ПРОТАРАНЮ В ЭТОЙ КАСКЕ! Я ПОЙДУ НА НИХ ВОТ ТАК!»
– Тигр, – глухо пробормотал Джонни. – Тигр там, за голубым. За желтым.
Затем картины, образы, слова поглотил нарастающий, убаюкивающий рокот забытья. Джонни почудилось, что он вдыхает сладковатый едкий запах, как от горящих автомобильных покрышек. На какой-то миг внутреннее око, казалось, еще больше открылось; голубое и желтое, все собой заслонившее, начало точно бы застывать… и откуда-то изнутри донесся женский крик, далекий и исступленный: «Отдай мне его, негодяй!»
Сколько же мы так стояли, спрашивал себя впоследствии Джонни. Кажется, секунд пять. Потом Стилсон начал высвобождать руку, вырывать ее, таращась на Джонни, при этом челюсть у него отвисла и лицо побледнело, несмотря на сильный загар, приобретенный за время летней кампании. Джонни видел во рту у кандидата пломбы в коренных зубах.
Взгляд Стилсона выражал нескрываемый ужас.
Ну! хотелось выкрикнуть Джонни. Ну же! Развались на куски! Сгинь! Рухни! Взорвись! Рассыпься! Сделай миру такое одолжение!
Двое молодчиков Стилсона, выхватив из карманов обрубки бильярдных киев, рванулись к ним, и Джонни оцепенел: сейчас они ударят его, ударят по голове своими штуковинами, и все поверят, что его голова – это всего лишь восьмой шар, который они с треском вгонят в боковую лузу, вгонят обратно во мрак комы, и на этот раз он уже из нее не выберется, и, значит, никогда не расскажет о том, что увидел, и не сумеет ничего изменить.