Казалось, что железнодорожник хочет испепелить Покровского своим взглядом, с такой ненавистью смотрел он на капитана, не в силах произнести ни слова. Однако, капитан совершенно не обращал на него внимание.
— Первым будет мальчик, а затем девушка, — объявил офицер, и, крепко ухватив за шиворот ребенка, выдернул его из шеренги смертников. Он прекрасно понимал, что никто из солдат не возьмет на душу грех убийства ребёнка, и поэтому был вынужден лично играть страшного злодея. Покровский намеренно медленно тянул упирающегося мальчика мимо застывшего начальника станции. Напуганный мальчик намертво вцепился в ногу железнодорожника и отчаянно завизжал.
— Дядя Вася! Дядя Вася, не надо! Не надо, дядя Вася, меня мамка дома ждет! Пожалуйста, дядя Вася!-
Мальчик разразился громким заливистым плачем, и одна из его штанин стремительно потемнела.
— Маманя! Ой, мамочка моя! — немедленно присоединилась к ребенку рыжеволосая поселянка, с каждым вздохом добавляя всё больше и больше оборотов в своем звонком причитании.
— Василий Капитонович! Помилосердствуй! — взмолился пожилой мужчина.
— Ну, что скажете?-
Железнодорожник судорожно проглотил комок в горле, а затем отрывисто произнес:
— Хорошо, я дам Вам паровоз. Только не убивайте их.-
Плечи забастовщика обмякли и безвольно повисли. Вместе с вырванным капитаном обещанием, из него разом исчезла его властность, осанка и уверенность в себе и своих поступках. Теперь перед офицером стоял смертельно усталый, полностью сломленный человек.
— Время пошло, марш! — крикнул Покровский, желая поскорее закончить этот ужасный спектакль, и несчастный Василий Капитонович решительно рванул куда-то в сторону от перрона. Последующие полчаса оказались самыми трудными в жизни капитана. И хотя он продолжал неторопливо прогуливаться по перрону, покуривая одну за другой папиросы и выслушивая рапорта солдат эшелона, гнетущая неуверенность невидимой рукой сжимала его душу.
Стрелка часов стремительно подползала к трагической отметке, а паровоза всё ещё не было. Капитана всё больше и больше терзали сомнения, что начальник станции передумал или сомневается в способности офицера привести угрозу в исполнение, и поэтому может быть, наблюдает за всем происходившим из-за угла.
Вот стрелки сошлись, но ничего не произошло. Закрыв глаза, Алексей мысленно прибавил ещё лишнюю минуту и, когда прошла и она, добавил новую. И бог проявил милость, в этот момент, как бы спеша известить о своем скором прибытии, где-то вдалеке гулко свистнул гудок паровоза. Медленно передвигаясь по путям, он возвращался к эшелону.