Сара подняла очки и потерла глаза. Взглянула на настенные часы. Воскресный ленч у родителей должен состояться в одиннадцать, а Джеффри будет ждать ее в отделении в половине второго.
Сара покачала головой, отгоняя мысли о Джеффри. Заболел затылок, пульсирующая боль не давала сосредоточиться. Сара сняла очки и вытерла их подолом рубашки, словно надеясь, что это поможет ей разобраться в деле.
– Эй! – крикнула Сара, отворив дверь родительского дома.
Дохнуло прохладой, и влажная кожа покрылась пупырышками.
– Я здесь, – послышался из кухни материнский голос.
Сара бросила возле двери портфель, скинула тенниски и пошла вперед. Билли труси́л впереди нее. Оглянувшись, сурово взглянул на Сару, словно вопрошая, почему они провели все это время в жаркой клинике, а не здесь, возле кондиционера. Желая подчеркнуть свое неудовольствие, он свалился набок посреди коридора, и Саре пришлось через него перешагивать.
Кэти стояла в кухне у плиты: жарила курицу. На ней все еще было платье, в котором она пришла из церкви, хотя туфли и колготки мать сняла. На талию свободно повязан передник с надписью «НЕ МЕШАЙТЕ ШЕФУ».
– Привет, мама, – сказала Сара и поцеловала ее в щеку.
Сара была самой высокой в семье. Она могла положить подбородок на голову матери, не вытягивая шею. Тесс унаследовала миниатюрное сложение Кэти Линтон и ее светлые волосы. Саре достался материнский прагматизм.
Кэти взглянула на Сару с осуждением.
– Ты что же, забыла утром надеть лифчик?
Сара почувствовала, как лицо залилось краской. Она сняла с пояса рубашку и накинула ее на майку.
– Я была в клинике. Думала, что долго там не пробуду, а потому не включила кондиционер.
– Стоять у плиты слишком жарко, – сказала Кэти, – но твоему отцу захотелось жареную курицу.
Сара поняла, что мать дает ей урок самопожертвования во имя семьи, но ответила:
– Ты могла бы послать его в «Чикс».
– Незачем ему есть всякую гадость в этих забегаловках.
Сара вздохнула, совсем как Билли. Застегнула рубашку на все пуговицы и улыбнулась матери одними губами. Спросила:
– Лучше?
Кэти кивнула, взяла со стола бумажную салфетку и утерла лоб.
– Еще и двенадцати нет, а на улице тридцать градусов.
– Знаю, – ответила Сара и уселась на табуретку, поджав под себя ногу.
Она смотрела, как мать ходит по кухне. Радовалась нормальной атмосфере. На Кэти было хлопчатобумажное платье в тонкую зеленую полоску. Светлые волосы, лишь слегка тронутые сединой, Кэти нетуго завязала в хвост, почти так, как это делала Сара.
Кэти высморкалась в салфетку и швырнула ее в мусорное ведро.
– Расскажи о вчерашнем вечере, – сказала она, повернувшись к плите.