– Конечно, chéri, это отличная идея.
– Мама?
– Что?
– А мы можем купить телевизор?
– Нет, мой дорогой. Не сейчас.
– А почему?
– Слишком дорого.
– Мама?
Мадлен поднесла к губам усмиряющий палец.
– Последний вопрос.
– Ты разрешишь Гидеону отвезти нас на Кони Айленд? Он говорит, там – здорово!
– Да, конечно, chéri, но я не знаю, когда. Я сейчас так много работаю сверхурочно.
– А мы можем поехать в следующее воскресенье? Гидеон говорит, там есть целый парк специально для детей.
– С воскресеньями все сложно, малыш. Ты же знаешь – я работаю в Забаре весь день.
Лицо Валентина стало грустным.
– Мне так скучно и грустно, когда ты на работе, мама.
– Я знаю.
Подгоняемая чувством вины, Мадлен взяла на следующее воскресенье выходной, чтоб Гидеон мог отвезти их на Кони Айленд. Они провели несколько приятных часов в детском парке, и Валентин смог вволю накататься на всем, чего только его душа пожелала, а потом пошли прогуляться у воды. Теплый ветерок обвевал их щеки, Валентин повизгивал от радости, носясь туда-сюда и с замиранием сердца смотря на парение чаек над океаном и шумный пестрый карнавал на стороне материка. Они забрели на пляж, сняли обувь и бродили, утопая ногами в песке и слушая шум прибоя. Мадлен крепко сжимала левую руку Валентина, а Гидеон – правую, на случай, если радость вдруг завела б его слишком глубоко в воду.
– Ему нужны друзья его возраста, – сказал Гидеон Мадлен позже, когда они сели на скамейку и наблюдали за Валентином, чьи губы и щеки были еще липкими от конфет, самозабвенно игравшим в песочнице. – Он такой отважный парнишка, – Гидеон засмеялся. – Пожалуй, он был бы непрочь покататься на «русских горках», если б вы ему разрешили – и если б он знал, что доставит нам удовольствие.
– Но он проводит все свое время со взрослыми, – сказала Мадлен, и ее блестящие глаза затуманились.
– Ему сейчас пять, Мадди, ему нужно в школу.
– Я знаю – я думаю об этом все время. Но как это возможно?
Она намеренно отгоняла мысли об опасной нестабильности их полулегального проживания в Америке. Она въехала как человек, прибывший на время, и уже больше двух лет работала, не говоря своим хозяевам, что у нее нет официального разрешения на работу. Позже это беспокоило ее все больше и больше, но она не знала, что предпринять.
– Вам нужно срочно что-то сделать, Мадди, – сказал Гидеон. – Или в любой момент кто-нибудь может донести, что здесь живет маленький мальчик, который никогда не выходит за порог дома в школу.
Мадлен знала, что он прав. Это же самое повторял ей Руди, и ее почти что пилил Константин. Видеть своего веселого подвижного мальчика, который нуждался в сверстниках и занятиях, сидящим здесь в одиночестве… – все это просто надрывало сердце Мадлен. Но она по-прежнему боялась рисковать, боялась предпринять любой официальный шаг, чтоб не разворошить осиное гнездо. Она сравнивала себя со страусом, прятавшим в минуту опасности голову в песок. Надеялась, что все само собой разрешится чудесным образом.