– Я поеду с тобой.
– Ты – кантор, – сказал Гидеон, с мрачной улыбкой взглянув на Леви, который уже просто едва дышал. – На тебе лежит ответственность, да и потом, мне нужно, чтобы ты был в Крийоне – вдруг и вернутся.
– У тебя есть оружие? – волновался Ной.
– У меня есть револьвер и фонарик – только не говори полиции, пока я не вернусь.
– Гидеон? – Ной, тяжело дыша, схватил его руку. – Будь осторожен.
Глаза Гидеона были очень мрачными.
– Я собираюсь найти Мадди, – сказал он. – Чего бы это ни стоило.
Мадлен боролась, пытаясь очнуться от сна, который мог стать вечным; ее нос и горло все еще были полны тошнотворного запаха хлороформа. Ее голова просто раскалывалась, ее мутило, и земля под щекой была мокрой, холодной и противно воняла. Она открыла глаза и увидела только черноту; подняв голову, она поднесла окоченевшую руку к лицу. Но она даже не могла увидеть своих пальцев – она была слепой…
А потом она вспомнила.
Ее сердце начало сильно колотиться. Медленно, осторожно, она села, оглядываясь по сторонам, и стала шарить рукой в поисках фонарика, и ее рука коснулась чего-то холодного и мягкого. Мадлен едва слышно вскрикнула и отдернула руку, рванулась назад и ударилась о стену плечом, но, вспомнив черепа и кости, отшатнулась и разрыдалась…
– Господи, Господи… – она боролась с собой, пытаясь успокоиться. Какое-то мгновение она прислушивалась – но вокруг была лишь тишина – зловещая, гробовая тишина. Если Зелеев был здесь, рядом с ней, он уже давно, должно быть, был мертв. С ним было все кончено, и больше он не мог причинить ей зла. – Найти его, – вдруг пробормотала она вслух.
Она опять скорчилась и, широко раскинув руки, стала шарить по земле. То, что ее так напугало, было его шляпой, его щегольской мягкой шляпой с поперечной вмятиной посередине. – Найди его, твердила она себе. Найди его и убедись, а потом ты можешь выбираться отсюда.
Но его нигде не было.
Мадлен знала, что ударила его кинжалом, она чувствовала, что резной клинок врезался в его плоть, скользнул по ребрам и пошел дальше легко, словно смазанный кровью.
Но он выжил, усыпил ее хлороформом. А потом он исчез.
Она отчаянно пыталась думать здраво, не впадать в панику, не сдаваться.
– Спички, – подумала она. Мадлен вспомнила, что клала их в карман жакета; она захватила их из пепельницы в отеле – безотчетно, безо всякой цели. И теперь, вслепую, она нашла их, оторвала одну спичку от упаковки и попыталась зажечь – но было сыро, и спичка сломалась, и Мадлен бросила ее на землю. Спокойно, спокойно, сказала она себе, спокойно, и оторвала еще спичку. Пламя вспыхнуло и погасло, оставив Мадлен после себя только запах серы. Она попробовала еще раз – теперь она прикрывала пламя ладонью. На секунду вспыхнул свет, и сотни безглазых черепов уставились на нее своими пустыми глазницами, словно насмехаясь, тысячи костей замерцали белым светом, и рука Мадлен затряслась так сильно, что она уронила спички и снова осталась в темноте.