Почти весь этот первый день Гидеон провел в полиции, убеждая следователей оставить в покое Мадлен и не бередить ее душевные раны, и когда они поняли наконец, что он прав, они согласились. Руди, организовав все в отеле, должен был лететь обратно в Нью-Йорк в воскресенье утром. Он собирался вернуться назад с Валентином утром в понедельник – ему так хотелось порадовать Мадлен, собрав всю семью вместе на Рождество в Париже.
Мадлен лежала и слышала, как Гидеон говорит по телефону. Она попросила его сделать два звонка – сама она не могла из-за ларингита. Ее уставшее горло не выдержало, и у нее пропал голос. Гидеон позвонил ее сыну, а потом – в Квинз, убитой горем семье Малкевичей, чтобы сказать, что Дженнифер – отомщена, и ее убийца – мертв. Мадлен уснула и проспала почти всю субботу безо всяких снотворных. А вечером, проснувшись в спальне, в которой она была впервые вместе со своим мужем, Мадлен чувствовала себя такой бодрой, и все существо ее переполняло такое облегчение и радость, что она в ту же минуту подумала, что такое не может долго продлиться.
– Они ведь тебе говорили, – спросила она Гидеона, – что когда человек на волосок от смерти, его желание жить достигает наивысшего пика?
Она смотрела на него и видела, как он выжат до капли всем этим кошмаром и долгим общением с властями.
– Боюсь, что я скоро опущусь на грешную землю и разобьюсь.
– Нет – если смогу тебе помочь, – сказал Гидеон, наливая себе виски, и рука его слегка дрожала от усталости.
– Как жалко, – сказала тихо Мадлен.
– Что, дорогая?
– Что ты прозеваешь нашу первую ночь вместе, в одной постели.
– Кто сказал, что я собираюсь ее прозевать?
– Твоя жена.
– Это еще почему?
– Да потому, что ты уснешь, как только твоя голова коснется подушки.
Он был слишком уставшим, чтобы спорить.
– Извини, – сказал он.
– За что? – удивилась она.
– Как глупо – терять драгоценные минуты этой ночи, когда мы можем быть с тобой вдвоем.
Мадлен начала снимать с него одежду.
– У нас еще будет много, много ночей…
Он крепко проспал семь часов, и почти все это время Мадлен была рядом с ним – но не касаясь его. Она лежала, опершись о локоть, и смотрела на Гидеона. Она привыкала к этому мужчине, которого уже так хорошо знала, но вдруг поняла, что во многом он ей совсем незнаком. Когда Гидеон спал, ворочался во сне, и одеяло сползало в сторону, Мадлен, наконец решилась рассмотреть его получше, вглядываясь в каждую черточку, каждый волосок, в каждый мускул, каждый видимый изгиб его тела, такого безмятежного во сне.
А рано утром, когда он проснулся, она была уже готова встретить его, и Гидеон, который ждал, как ему казалось, уже целую вечность, теперь был весь переполнен благодарностью и почти экстатической радостью. Ничто, ни одно мгновение их драгоценной близости не должно было быть второпях, ни один глоток нектара ее наслаждения не будет отравлен его пылом и нетерпением…