Теплым сентябрьским утром 1950-го, через три года после того, как Александр покинул Цюрих, Эмили Габриэл оформила развод на основании исчезновения своего мужа и вышла замуж за богатого торговца оружием по имени Стефан Джулиус. Ему было сорок четыре года – на двенадцать лет старше Эмили. Это был второй брак для обоих. Они идеально подходили друг другу. Это был мужчина с пепельными волосами, серыми глазами и респектабельной, внушительной наружностью. Он угодил Грюндлям во всем – именно так ощущали себя Хильдегард и Эмили, угодил гораздо больше, чем когда-либо Амадеус и Александр, вместе взятые. С Джулиусом в дом семейства Грюндли пришел еще более грандиозный достаток; там, где раньше сквозило изящество и комфорт, теперь были роскошь и бьющее в глаза изобилие.
У Джулиуса не было детей от предыдущего брака, и поэтому Магги и Руди были единственными «подружками» и «пажами» невесты на бракосочетании в кирхе Святого Петера. Жизнь их теперь изменилась. Но если Руди от души радовался происходящему, то Магги была подневольной спутницей матери в этой новой ее жизни. Она терпеть не могла своего серого, безликого и расчетливого отчима, и Джулиус платил ей тем же. Он узурпировал место главы семьи, которое принадлежало по праву только ее отцу, и – к ее досаде и боли – как показало время, сделал это ловко, мастерски держа ситуацию под контролем. И, похоже, узурпировал навсегда.
– Я ненавижу его, – сказала она как-то Руди.
– Правда? – ее брат, которому было уже восемь, казалось, искренне удивился. – А мне он нравится.
– Потому что он приносит тебе подарки? – презрительно спросила сестра.
– И делает так, что мама смеется.
Этого Магги не могла не признать. Благодаря своему новому мужу к Эмили вновь вернулись ее прежние игриво-пустые, но претендующие на многое женские повадки, почти усохшие за время жизни с так разочаровавшим ее Александром. Она чувствовала себя довольной, на своем месте, и бесконечно счастливой, и это делало ее более приятным спутником жизни для окружающих. Хильдегард была за нее рада, одобряла ее брак, и ей приносило удовлетворение, что Стефан – хотя и внесший кое-какие перемены в их жизнь, все же оценил незыблемые ценности и имущественное положение Дома Грюндли и не собирался оспаривать ее статус матриарха дома и семейства. Руди же любил всякого, кто был с ним добр, в нем не было ни затаенной вражды, ни притворства. Только Магги оставалась саднящей занозой в плоти матери, диссонансом, вносящим беспорядок в ее новую полноценную и правильную жизнь.