– Ты что, не можешь сделать над собой усилие и быть полюбезнее со своим отчимом? – спросила Эмили свою дочь месяцев через шесть после свадьбы. – Пока вряд ли можно сказать, что ты хотя бы вежлива с ним. Он мирится с этим только ради меня, и я не вижу причин, почему он должен это делать.
– Он относится ко мне с неприязнью, – глухо сказала Магги.
– А почему он должен относиться иначе, если ты такая? – Эмили сделала паузу, пытаясь сдержать свой гнев и быть настолько терпеливой, насколько возможно. – Чего ты ждешь от него, Магги? От всех нас? Чего ты хочешь, детка?
– Я хочу видеть своего отца.
Все они говорили ей, что она забудет его, но Магги знала, что не забудет никогда, и однажды, всем им на зло, увидит его.
– Это невозможно, – слабо сказала Эмили.
– Почему ты так говоришь?
– Ты хорошо знаешь сама, почему.
– Это – неправда, – бирюзовые глаза Магги вызывающе смотрели на Эмили. Она никогда не простит своей матери то, что она забыла ее отца, и чем больше проходило времени, тем сильнее крепла решимость Магги. Она не простит.
– Ах, Магги, – вздохнула Эмили. – Неужели ты не можешь немножко смириться? Прошлое нельзя изменить – неважно, как горячи твои чувства.
Магги подождала минуту.
– Тогда дай мне по крайней мере увидеть дедушку.
Ее мать покачала головой.
– Ты никогда не успокоишься, не уступишь, ведь так? Ты и впрямь самая несносная девчонка на свете.
– Если ты дашь мне увидеть Опи, обещаю, я постараюсь вести себя иначе.
Если б это касалось другого ребенка, тут можно было бы заподозрить хитрость, но Эмили знала, что ее одиннадцатилетняя дочь была слишком честной, слишком прямой для этого. Внутренний мир Магги всецело строился на чувствах, но при этом в ней была необыкновенная решимость. Ее предложение было логичным, своего рода компромисс. Если они позволят ей увидеться с Амадеусом, тогда она – Эмили в это поверила – постарается по крайней мере сделать усилие.
– Я поговорю с твоим отчимом, – сказала Эмили. – Но я не могу тебе ничего обещать.
Оказалось, что ее плохие отношения со Стефаном имели одно преимущество, о котором Магги никогда не могла бы догадаться. Стефана она настолько раздражала, что он только обрадовался бы, если б ее отсутствие в доме длилось как можно дольше, и поэтому поездки Магги в Давос были узаконены, и атмосфера в доме стала чуть разряжаться.
Амадеусу не было и шестидесяти, но со своими побелевшими волосами и обветренной горным воздухом и частой зимней непогодой кожей он казался Магги очень старым. Он доехал до Ландкарта, чтоб встретить цюрихский поезд, и вся радость, переполнявшая его сердце, была написана у него на лице. Его голубые глаза сияли, его большие сильные руки крепко обняли ее, и Магги почувствовала, что ей не было так хорошо и спокойно уже много лет.