– Может, и мерзкая. Но более страстная.
– Никто не любил ее так, как я.
– Вот и я то же самое говорю.
– Я, кажется, начинаю понимать. Вы маньяк и садист, который собирает досье на каждого вдовца, чья жена была убита. Вам мало его страданий – вам нравится преследовать несчастного и внушать ему чувство вины.
– Ну что ты, Жером! Подобное любительство не в моем вкусе. Гораздо приятнее выбрать одну-единственную жертву и всласть помучить ее.
– То есть вы признаете, что вы не я.
– Я ничего такого не говорил. Я твоя часть, которая разрушает тебя. Любому взрослому человеку присуща склонность к саморазрушению. Я и есть эта склонность.
– Вы мне надоели.
– А ты заткни уши.
Ангюст затыкает.
– Что, не получается? Ты все равно слышишь меня?
Жером зажимает уши еще сильней.
– Зря стараешься. Кстати, если зажимать уши, как ты, долго все равно не выдержать. Я же тебе говорил, что руки нельзя поднимать вверх. Можно подумать, что тебе угрожают пистолетом. Зажми уши ладонями снизу, а локти опусти к груди: так ты продержишься гораздо дольше. Если бы ты знал об этом, когда в прошлый раз зажимал уши, чтобы меня не слышать! Странно, что ты об этом не знал, но теперь это уже не имеет значения.
Ангюст с гримасой отвращения опускает руки.
– Теперь сам видишь, что ты – это я. Мой голос звучит у тебя в голове. И ты никуда не можешь от меня спрятаться.
– Я столько лет обходился без вас и найду способ, как отделаться от такого надоедливого соседа, как вы.
– У тебя ничего не получится. Все, назад хода нет. Скажи лучше, где ты был в пятницу, двадцать четвертого марта тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, в семь вечера? Я знаю, что полиция уже задавала тебе этот вопрос.
– Да, и она имела на это право.
– Я тоже имею право задавать тебе любые вопросы.
– Если вы знаете, что меня об этом спрашивала полиция, то знаете и мой ответ.
– Да, ты был на работе. У тебя было очень сомнительное алиби, но ты вызвал сочувствие у сыщиков, и они тебе поверили. Ну как же: несчастный и раздавленный горем муж!
– Можете приписывать мне все что угодно, но я не убивал Изабель.
– У тебя совсем нет гордости. Тебе предлагают на выбор две роли: невинной жертвы или убийцы, а ты выбираешь роль третьего лишнего.
– Я ничего не выбираю. Я знаю, как все было в действительности.
– В действительности? Ты что, шутишь? Ну-ка посмотри мне в глаза и скажи: разве в тот день, после полудня, ты был на работе?
– Да, я был на работе до самого вечера.
– Ты еще хуже, чем я думал.
– А что я должен думать о вас? Вы меняете версии, как рубашки! Разве вы не говорили, что у вас был долгий диалог с Изабель? Как это все понимать?