— Из дальних странствий вернемся в родной дом, — сказал ага-бий. — Что в наших аулах, чем живут земля и народ каракалпаков?
— Земля наша цветет. Зерна будет много, рыбы — тоже. В озере у подножия горы Кусхан серебрится вода от сазанов. Сами в руки просятся. Весна была дождливая, травы густо покрыли степь, теперь скот сыт. Сбор налога хану идет по всем аулам. Денег у народа, однако, мало, и лишь два рода — кенегес и мангыт — расплатились со сборщиками. Остальные пока в долгу у правителя Хорезма. Нелегко людям, но не ропщут, трудятся, живут по законам шариата. За тот лунный месяц, что прошел со дня последнего зияпата, один лишь степняк нарушил закон.
— Кто этот степняк? — встревоженно спросил Ерназар.
— Агабиец. Он среди нас, в юрте Маулена-желтого.
— Что сделал он?
— Похитил у вдовы из рода бессары двух коров и продал их в Хиве. Вчера вернулся в аул с полной сумой денег и на коне ага-бия…
— Касым! — вспомнил происшествие на хивинской улице Ерназар.
— Касым! Вот он! — Генжемурат показал пальцем на джигита, сидевшего у стены.
— Клятвопреступник! — загремел голос Ерназара. — Выходит, не тебя оклеветали хивинцы, а ты их оговорил! Судья Фазыл, вели связать вора!
Касым, почуяв близкую расправу, кинулся к двери, но двое джигитов преградили ему путь. Через минуту он был уже связан и лежал на пороге юрты, жалостливо скуля и прося пощады.
— Есть еще нарушитель шариата. Саипназар! С людьми обращается как со скотом, плеть в его руке не отдыхает. Нынче утром с ним хотел поздороваться его работник, так Саипназар вместо руки сунул ему ногу.
И третий нарушитель закона — мулла Шарип. Он наказывает детей, пуская в ход палку и даже нож. Накурившись дурманной травы банг, он разрезал пятки сыну Шукирбая. Всю жизнь мальчик будет хромать…
— Нет больше провинившихся? — спросил вестника Ерназар.
— Нет, ага-бий!
Тогда начнем суд. Фазыл, какое наказание достойно вора?
Хоть и считался Фазыл судьей, но никого еще не судил и никому не назначал наказания. Впервые он должен был решить судьбу близких ему людей. Бледный, растерянный, стоял он перед ага-бием, не зная, что сказать, какой вынести приговор.
Ты сам назначь наказание! — прошептал дрожащими губами судья.
— Братья! — обратился к джигитам Ерназар. — Судья отказывается судить вора. Придется мне объявить приговор. Вору Касыму отрезать ухо. Так поступали наши предки, когда среди степняков оказывался человек, похитивший чужое добро.
— А-а! — завыл Касым. — Пощади, великий ага-бий! Пощади!
— Режьте! Оя обрек детей вдовы на голод, нет ему пощады.
Плеточники выволокли Касыма из юрты, все еще кричащего, и там, не на глазах джигитов, отсекли острыми ножами ухо.