Трус! Не позорь честь наших богатырей! Ты один, а их тысячи!..
Засвистела плетка, все умолкли.
Хан не произносил больше ни слова, он лишь жестами отдавал приказы.
В сад втолкнули обшарпанного, грязного осла; на нем сидел человек в разорванной в клочья одежде, с шутовской короной на голове; корона была сделана из перьев черного ворона. По бокам шествовали два палача. Все решили, что это обрядили на потеху всем шута; откуда-то выбежали мальчишки, забросали его камнями.
На губах хана зазмеилась улыбка. Тут же заулыбались, оскалились его приближенные. Палачи подогнали осла к самой виселице, разогнали ребятишек, поставили осла к публике задом. Всадник в короне оказался теперь лицом к хану; но лицо его было так обезображено, что разглядеть, кто это, да и вообще понять, живой или мертвый человек на осле, было невозможно.
Хан засмеялся. Хохот покатился по всему саду: все хватались за животы, раскачивались в изнеможении — никак не могли совладать со своим верноподданническим смехом.
— Великий хан священной Хивы, высокочтимые сановники, люди! — обратился ко всем палач. — На осле восседает человек, присвоивший себе звание каракалпакского хана! Самозванец! Зарлык получил достойный его трон! — палач невозмутимо кивнул на осла. — Мошенник и предатель не повинился, не раскаялся! Он все время твердил: «Нам поможет самое мощное государство в мире — русское царство!.. Мы образовали Каракалпакское ханство по воле народа, по велению времени!»- Палач сделал выразительную паузу. — Чтобы он никогда больше не изрыгал глупости и не богохульствовал, мы отрезали ему язык.
Хан шевельнул рукой, и палач сдернул Зарлыка с осла. Два нукера разожгли костер рядом с виселицей. Палачи раздели Зарлыка догола и посадили его на огонь… Сами, отряхивая слегка занявшуюся на них одежду, отбежали в сторонку… Зарлык тихо стонал, будто стыдясь не наготы, а этих стонов. Будто не пламя ощущал на своем теле, а неловкость из-за того, что обнаруживает всенародно свою слабость.
Хан потемнел как туча, насупился. По саду мгновенно разлилась тишина.
Зарлык еще не испустил дух, как палачи волоком подтащили к виселице сына Ерназара — Хожаназара. Они силком поставили его на колени — лицом к хану.
— Эй, парень! — крикнул ему хан. — Тебя привели на место смерти! Мне жаль тебя и твою молодость! Если ты всенародно отречешься от отца-смутьяна, я помилую тебя!
Хожаназар тщился встать с колен, но палачи, положив свои лапищи ему на плечи, давили, давили вниз.
— Я отрекаюсь от бога, который дал нам такого изверга хана, как ты! От отца своего Ерназар Алакоза не отрекусь никогда! Слышите, люди! Никогда! Пусть твои сыновья отрекаются от тебя — кровожадного злодея!