Ерназар-младший и Саипназар приблизились к хану и пали перед ним ниц. Их примеру последовали и те, чьи имена уже успели прочесть по ханскому фирману и чьи не успели. Длинной унылой чередой тянулись они к хану и касались лбами ковра у его ног.
Хан рассеянно наблюдал за ними и вдруг встрепенулся, будто вспомнил о чем-то важном, но нечаянно забытом.
— Где мать Алакоза?
Палачи засуетились и вскоре перед ханом предстала Кумар-аналык. Он прищурился, силясь лучше разглядеть ее.
— Да она ли это? — выразил хан сомнение.
— Она, наш великий хан, она! — подтвердил главный военачальник.
Кумар-аналык посмотрела хану прямо в глаза, и тут он понял: она!
— Какое имеешь ко мне дело, хан? Может, хочешь просить о чем-нибудь? Если так, сойди ко мне, спустись со своих высот! — Кумар-аналык поправила выбившуюся прядь волос. — И прикажи убрать от меня эти костыли! — она повела взглядом на палачей, которые держали ее.
Палачей как ветром сдуло. Кумар-аналык была едва жива, и все-таки она сделала два шага вперед. Все замерли от леденящего душу ужаса и любопытства.
— Ерназар-кенегес, — с особым ударением промолвил хан, — подойди ко мне!
Ерназар-младший, пошатываясь, приблизился к хану. Поступь у него была как у глубокого старика, которому уже не подвластны его руки и ноги.
— Освежи-ка в памяти, напомни матери преступника, где ее внуки…
— Старший внук посажен на кол… Младшие обезглавлены у нее на глазах!.. Внучки проданы, а полученная за них выручка пошла на нужды нукеров, наш великий хан!
— Где жена Алакоза? — безмятежно продолжал хан.
— Отдана в собственность Мамыт-бию, наш великий хан!
— Да, этот Мамыт-бий своего не упустит! Скажи ему — рога у коровы из меди, он и ее возьмет в жены! — изволил пошутить хан. Окружающие согласно закивали.
— Где юрта Алакоза? — допрашивал хан кенегеса.
— Сожжена дотла, наш великий хан! Место, где она находилась, сровняли с землей и залили водой!
— Что, старуха, скажешь на это?
— От гнилой головы — гнилые семена! Что посеял, то и пожнешь, безумец!
— Она, наверно, изголодалась, потому и несет чушь. Сошла с ума! Кто посмел оставить женщину голодной? Накормить ее. Пусть досыта наестся, прямо чтоб у меня на глазах!.. — Голос хана сорвался на визг, он потерял свое ханское величие.
Кумар-аналык была похожа на одинокое степное дерево, уцелевшее, выжившее вопреки всему и оттого особенно сильное и крепкое. Ее кипенно-белые седые волосы слегка трепал ветерок. Кумар-аналык выпрямила стан, высоко подняла голову в ожидании нового испытания, новой муки. Она подхватила подол своего длинного платья — видно, не хотела, чтобы ей что-то мешало идти навстречу опасности, навстречу беде.