Каллибек никого не винил в этом: жизнь самого его сделала угрюмым и скрытным, недоверчивым и подозрительным… Он не внушал людям доверия…
В одном из городов Каллибек познакомился с пожилым седым человеком по имени Аман. Рассказав, что отец его был каракалпак, а мать — индианка, Аман поведал Каллибеку, что отец завещал ему обязательно побывать на его родине.
Каллибек обрел в этом сдержанном, много изведавшем на своем веку человеке не просто спутника, но и доброго товарища: у них была общая цель. Плечом к плечу двигались они по Шелковому пути в Туркестан, на землю предков.
Оказавшись в глуби Каракумов, Каллибек и Аман были уже совсем на пределе сил — измождены, истощены зноем, голодом и жаждой. Верные клятве не покидать друг друга, они готовились вместе принять смерть…
* * *
Каллибек призывал на помощь бога, молил продлить им жизнь, хоть на малый, совсем крошечный срок — увидеть бы только на миг каракалпакскую степь, родной аул…
Вдруг Аман слегка сжал его пальцы: Каллибек взглянул на него; из горла Амана вырвался хрип:
— Пески шевелятся… Каллибек оперся на локти.
— Люди! Люди!.. Всадники! — напрягся он, чтобы произнести всего три слова надежды.
Каллибек ошибся, назвав людьми разбойников… Они, будто настоящие пустынные шакалы, обладали зорким зрением: углядели распростертые на холме тела, прискакали.
— Эй, кто такие? Спускайтесь вниз! По-прежнему держась за руки, Каллибек и Аман
покатились вниз. Следом посыпался песок, забивая им глаза, уши и рот. Всадники приблизились.
— Ба, да это же — ожившие покойники? — присвистнул один из них. — Нам не привыкать! Мы в песках только таких и встречаем! Одни, без каравана!.. Ну и что, небось подыхаете от голода и жажды! И на нас рассчитываете, а? — словно прокаркал он.
Ружья у всадников были английские, и Каллибек подумал: «Неужели англичане и сюда добрались?»
— Люди добрые! Помогите! Умираем! — взмолился он, и по его щекам потекли слезы.
— У нас самих туго с питьем и едой. В наш век задаром ничего не дается! — начал кривляться другой всадник. — Мы подбросим вам хлеба и воды, от себя, можно сказать, оторвем, но с условием… Вон, видите, саксаул? Кто первый добежит до него и вернется к нам обратно, тот и получил хлеб и воду!
Саксаул врос в пески, как одинокий, брошенный на произвол судьбы старик…
— Да вы смелее, до него не более сорока шагов! Никакие мольбы, никакие слезы не способны были
разжалобить этих зверей — это Каллибек и Аман понимали. Они отпустили руки друг друга и сделали шаг вперед. Тут же рухнули оба. Поползли.
Всадники чуть не валились с коней от хохота: — Эй вы! Ублюдки! Вы не люди, вы — ящерицы?